— Сколько, по вашему мнению, армии потребуется времени, чтобы подготовиться к наступлению? — Мишичу хотелось поймать взгляд этого своенравного человека.
— Мне думается, что в такие решающие минуты нельзя действовать быстрее, чем необходимо. Нужно сделать все для достижения успеха. Работать быстро. Тяжелее никогда не бывало, — ответил Люба Милич после длительного размышления, бросив мимолетный взгляд на генерала, опять остановил его прямо перед собой.
Генерал Мишич ожидал, что Кайафа возразит Любе Миличу, но тот с отсутствующим видом смотрел в окно без тени волнения на лице, плотно сжав губы.
— А как вы, Крста, считаете? Дринская дивизия понесла большие потери.
— Я утверждаю, господин генерал, что войска преодолели моральный кризис. Достаточно сегодня пройти по частям, увидеть и услышать солдат. Армия вновь готова к самым большим жертвам и подвигам.
Генералу Мишичу пришлись по душе такой ответ и такая позиция; сражение выигрывают с офицерами, для которых подобного рода вера является самой важной опорой для наступления.
— Способна ваша дивизия в течение двух дней подготовиться к наступлению?
— Что касается времени, мне кажется, нужно выбрать среднее, названное Кайафой и Миличем.
— Итак, господа, кубок дошел и до меня, — глухо, по-прежнему с едкой улыбкой начал Милош Васич, командир Дунайской дивизии второй очереди. Он обвел взглядом сидевших за столом. — Я выпью его до дна, — он повысил голос, словно произнося застольную здравницу, улыбка исчезла, лоб избороздили морщины. — Я, к сожалению, не вижу причин для восторгов по поводу наступления, хотя в победе столь же заинтересован, как и вы. Надеюсь, это бесспорно. — Он устремил свои большие, широко открытые глаза на генерала Мишича, который вынужден был подтвердить;
— Разумеется, это бесспорно.
— Но я глубоко убежден в том, что у нас нет ни сил, ни стратегических условий для того, чтобы перейти в общее наступление. Да, господа. Мы с вами не поэты, а солдаты. И наши желания не должны преобладать над нашими возможностями. Неоспорима наша конечная цель — изгнание австрийцев из Сербии. Спорно лишь, когда и как мы это осуществим.
— Этому мы, Васич, научились еще в унтер-офицерских школах, — заметил генерал Мишич; ему была невыносима риторическая самоуверенность Васича.
— Я понимаю, это довольно банальные истины, господин генерал. Но что поделаешь, банальные истины оттого и банальны, что очень долго и очень часто сохраняют свою силу. Сегодня пошел третий день, господа, как под упорнейшим давлением неприятеля нам едва удалось сохранить армию от полного распада. Если третью часть личного состава можно считать армией. По сути дела, называя вещи своими именами, мы попросту бежали с Сувобора, Раяца и Равна-Горы. И скажите мне, пожалуйста, что за эти три дня, помимо доставки снарядов и прибытия нескольких тысяч людей, изменилось в нашей ударной мощи? С чем мы перейдем в наступление, где у нас силы? — Он умолк и забарабанил кончиками пальцев по краю стола, вновь обводя всех взглядом.
Генерал Мишич ждал, что Кайафа возразит Васичу, но тот по-прежнему пристально смотрел в окно, даже чуть повернул голову, словно вслушиваясь в восклицания обозников и скрип телег со снарядами; Крста Смилянич громко хрустел суставами; Люба Милич царапал ногтем стол, глядя в свои колени; Хаджич кашлял, хмурился, ерзал на стуле; начальники отделов штаба армии смотрели на Мишича, испытывая желание заставить замолчать Васича, голос которого, однако, набирал силу:
— Сегодня мы оставили Белград. На всех фронтах противник достигает успеха. Воевода Путник опять требует введения военно-полевых судов и чрезвычайных мер для предотвращения полного развала в войсках. Какие же это, с позволения сказать, общие обстоятельства мы принимаем во внимание, желая перейти в наступление?
— Я перечислил самые важные. Назову другие. Но из вашего блестящего выступления я не вижу, в чем вы сами видите решение и выход?
— Сейчас я выскажу вам свое предложение, господин генерал. Неприятеля следует, как можно лучше подготовившись, встретить на прочных, хорошо укрепленных позициях. Принять бой, разгромить его ударные силы и лишь после этого перейти в наступление, преследуя до полного уничтожения. — Милош Васич умолк, однако и выражение лица, и поведение показывали, что он не все сказал.