– Что вы делаете?
– Снимаю с вас туфли.
Но вот туфли уже были сняты, однако он не собирался оставлять ее в покое, его руки касались ее ног, скользили по икрам. Когда Кристин почувствовала его пальцы на своем бедре, она вскрикнула и попыталась остановить его.
– Черт возьми, Коул Слейтер…
Договорить ей не удалось, потому что он быстро повернулся и так потянул ее за коле но, что она снова распласталась на кровати. В руках Коула оказались ее шелковые чулки, которые он небрежно бросил на пол. Кристин попыталась подняться, но он опустился на кровать и весом своего тела придавил ее.
– Где же проклятые шнурки от всех этих штук? – бормотал он, стараясь разобраться с кринолином.
Кристин вырывалась, мешая ему, но он все-таки нашел шнурки. Она дотянулась до его рук, но они работали проворно, освобождая ее от кринолина и нижних юбок. Теперь он потянул ее к себе и стал расстегивать крючки на платье. Через несколько секунд он справился со своей задачей, и Кристин осталась в панталонах, шемизетке и корсете.
– Иди сюда! – скомандовал он.
Кристин вскрикнула, стараясь высвободиться, но он притянул ее к себе за шнурки корсета. Коул ослабил шнурки, и Кристин глубоко вздохнула, удивляясь потоку воздуха, хлынувшему в ее легкие. Теперь на ней не было ничего, кроме тонкой шемизетки и панталон. Кристин терпела явное поражение.
Она начала громко протестовать. Коул взял ее за плечи и опрокинул на кровать.
– Успокойся и ложись спать! – скомандовал он.
Коул навис над ней, и глаза его были цвета стали. Кристин хотелось ударить его по самодовольному лицу. Она сделала попытку, но промахнулась. Он дернулся в сторону и поймал ее руку.
– Играем по моим правилам.
И снова Кристин высказала ему, что он может сделать со своими правилами.
– Оставайся здесь, или я останусь здесь с тобой.
Она лежала спокойно, стараясь уловить смысл его слов. Комната плыла перед глазами. Вдруг до нее дошло. Он смотрел на нее, затем опустил голову ниже и поцеловал, и где-то в глубине замутненного алкоголем разума и оскорбленного сердца она поняла, что он желал ее. Она знала также, что он ее не любил, совсем не любил.
Поцелуй был тяжелым, требовательным, этим поцелуем, он как бы наказывал ее. Но уже следующий долгий поцелуй выдал растущую страсть Коула. И снова предательская дрожь охватила Кристин, внезапно она ощутила горячее желание, но ей хотелось, чтобы он любил ее нежно, чтобы не один животный инстинкт двигал им.
Кристин задыхалась, боролась с туманом от выпитого виски, застлавшим ей разум и сердце. Ей нужно остановить Коула. Он не должен делать это сейчас. Будет лучше, если он уйдет. Кристин знала это. Ведь он не хотел никакого вмешательства в личную жизнь. А она могла так легко влюбиться в него.
Кристин заставила себя отвлечься, не отдаваться чувствам, позволить всей горечи за хватить ее, чтобы исходящий от Коула жар не коснулся ее. Она встретила взгляд его серо-стальных глаз и сказала ему спокойно, каким-то бесцветным голосом:
– Кем она была тебе? Женой?
Коул застыл, слова окатили его точно ледяной волной. Он хмуро смотрел на Кристин, сжав губы, затем отпрянул от нее и сел на край кровати. Провел рукой по волосам, зажал висок, будто стараясь унять нестерпимую боль.
– Ложись спать, – устало проговорил он. – И держись подальше от крепких напитков.
Кристин заслонила глаза рукой.
– Ваши правила, – пробормотала она.
– Мне не нравится такая борьба, Кристин, – сказал он угрюмо, – но…
– Но что?
– Ты начинаешь ее, и я буду заканчивать. Всякий раз.
Он поднялся с кровати. Кристин вновь начала бить дрожь. Он накрыл ее пледом, ей стало теплее. Он наклонился к ней.
– Спи, – тихо проговорил Коул, и голос его звучал почти нежно. Почти…
Он вышел. Кристин слышала, как медленно закрылась дверь, и она испугалась, когда слезы полились у нее из глаз. Она не плакала с тех пор, как ей сообщили, что умер Пол.
Глава шестая
Это все виски, думала Кристин, лежа в темноте. Она чувствовала себя несчастной, голова у нее кружилась. Положив руку на глаза, она пыталась понять, что заставило ее выпить так много. Все, что произошло, было для нее унизительно, но она сама виновата. Сейчас уже ничего не поправишь, ей остается только лежать вот так и переживать.
В каком-то смысле она ни о чем не сожалела. Она смутно слышала звуки, доносившиеся из столовой. Там ужинали, и она задавалась вопросом, сели ли за общий стол Самсон и Далила. Коул Слейтер был необычный человек. Очень необычный.
Темнота сгущалась вокруг нее. Она знала, что должна сожалеть, что позволила себе взорваться, но была тому рада. Виски помогло ей забыться. Впервые она не чувствовала ужасной, постоянно терзавшей ее боли. Она не помнила сейчас, как умер отец, как ее брат Мэтью выступил против своих и ушел с Армией Союза.