— Может быть, и так. У меня, по крайней мере, как раз та ситуация, — инспектор по опеке закурила, сладко затянулась и закашлялась, но продолжила свою речь: — Я слышала, у них там всех переубивали? Это правда?
— У Ремневых бабушку убили. Да ты ее знаешь, Ефросинья, она еще все ходила по помойкам да по овощебазам побиралась, — Софья прикидывала, останется ли вопрос с брюками только между ними, или Мультипанова понесет эту информацию, словно стремительный весенний ручей бумажный кораблик. — Колька Махлаткин, слава богу, выжил. Правда, у него, кажется, новая беда: в анализах — ВИЧ. У Бросовых просто стихийное бедствие: Никита, Парамон, Люба — все погибли! Наташа тоже, ну да ладно, там еще не все понятно…
— Вот как людей сметает! Прямо как на войне! — Лариса не могла отвести своего любопытного взгляда от мужских брюк. — Пашуля выписывается, да?
— Да, готовлюсь к получению, — кивнула инспектор ОППН в сторону весьма поношенных штанов и затушила свою сигарету. — Я с тобой согласна, что все, что сейчас происходит, действительно очень похоже на войну, об этом многие говорят. Ну что, будем собираться?
— Конечно-конечно! Я, можно сказать, уже готова! — гостья поднялась и оправила на себе одежду. — А ты слышала про то, что вчера в городе творилось? Во время «Людоед-шоу», ну, который в «Экстаз-холле» проводили, вдруг объявили, что зал заминирован! Что тут началось: паника, какую только в кино показывают! Говорят, даже кого-то задавили!
— Да, я по «Новостям» уже смотрела, — домывала посуду хозяйка. — Я думаю, это кто-то просто побаловался.
Женщины свернули с Большого проспекта в переулок, поскольку вход в дом, в котором проживали Бебене, был отсюда. Кодовый замок на входных дверях был сломан, а сама дверь была изрисована половыми органами и исписана нецензурщиной.
На первом этаже, на котором находилась искомая квартира, пахло кошачьими и людскими испражнениями, почтовые ящики были сорваны, доносились чьи-то приглушенные этажами ругательства, резкий нечастый стук и назойливое жужжание электроинструментов.
Замка на входной двери не было. Звонка тоже. Провода были вырваны до самого основания, поэтому их было невозможно соединить. Для обеих женщин все это уже давно стало привычным.
Лариса толкнула дверь, и та со скрипом стала уходить внутрь квартиры. Женщины шагнули вперед. Они оказались в коридоре. Здесь было сумрачно. Лариса протянула руку к выключателю, который должен был находиться справа, нашла его и стала нажимать, но электричество не включалось.
— Да у них, наверное, здесь все давно перегорело, — Мультипанова сделала несколько осторожных шагов и заглянула на кухню, которая была справа от входных дверей, вслед за туалетом и ванной. — Есть тут кто живой или всех уже отпели? Ау! Люди-человеки!
Ответа не последовало. На всякий случай женщины прошли на кухню, но здесь действительно никого не было, торжествовали грязь и запустение. Окна были завешаны обветшалыми занавесками. На полу в лучах солнца, пробивавшихся сквозь дыры в занавесках, угадывались разбросанные бутылки, на самодельном изрубленном и опаленном кухонном столе гнило несколько луковиц, отчего еще и отвратительно пахло.
— Похоже, что здесь никто и не живет? — задала вопрос, скорее всего себе самой, Морошкина. — Пойдем в комнаты или дадим отбой?
— В такой квартирке и труп может лежать, пока не мумифицируется, — Лариса еще значительнее выкатила глаза из орбит. — А чего нам, пойдем посмотрим? Может быть, в комнатах кто-нибудь затаился?
— Это ведь, кажется, двухкомнатная квартира, да? — Софья сделала шаг вглубь запущенного жилья.
— Да, сразу по коридору справа маленькая комната, а в конце, прямо, — большая, — уточнила Мультипанова и пошла вслед за майором милиции.
Женщины двинулись вперед по темному коридору. Лариса нащупала справа от себя дверь и открыла ее. В комнате также царил полумрак из-за древних плащей, которыми были завешаны окна. Вблизи дверей на заметном расстоянии от стены стоял диван, заваленный тряпками. В полуметре от противоположной стены присутствовал прожженный в своей продавленной середине пружинный матрац. Под окнами, прямо на полу, выстроились друг на друге три старых телевизора, нижний из которых был без кинескопа.
— Ну что, в той комнате еще посмотрим, да я и составлю акт о том, что мы здесь увидели, — Мультипанова с брезгливым любопытством осваивала убогий интерьер. — Я вот только одного в толк не возьму, где тут у них ребенок размещается?
— Может быть, во второй комнате и размещается? — предположила Морошкина и повернулась к дверям. — Давай уж до конца выполним свой долг.