В силу своего упрямства, я знала, что должна довести это дело до конца.
— Я… хотела поговорить с тобой.
Даерина искривила губы в болезненной ухмылке.
— Хочешь знать, почему я не смогла?
Я молчала, затаив дыхание. Этот вопрос не требовал моего ответа.
— Я ненавижу… его поступок. Не его самого. Это я сама поняла, когда взяла в руки клинок. Этот старый сукин сын забрал меня сюда без моего согласия, и все время врал о моем собственном происхождении. Ты хоть представляешь, каково это? Не знать, кто ты на самом деле, не знать, зачем ты вообще пришел в этот мир, но при этом от тебя чего-то ожидают и даже требуют.
— Наверное… — эхом откликнулась я.
Даерина зловеще засмеялась.
— Нет, принцесса, не понимаешь. С самого рождения и вплоть до сегодня ты обласкана заботой и вниманием.
— Меня держали в той же камере, что и тебя, — резко выпалила я.
Даерина хмыкнула и покачала головой.
— Тебя держали там, чтобы ты не сбежала обратно в Талитану и не попалась в лапы герэндам. Бумфис, конечно, вспылил тогда, засадив тебя в камеру, но если бы он хотел тебя держать в клетке, то не дал бы Люции ключей. До меня дело было только Ситару, и даже твоя обожаемая змея общалась со мной только при необходимости. Мы были с ним одни, цеплялись друг за друга, как за спасительные соломинки, вися над пропастью, в которой кипела лава.
Она на минуту замолчала, прислонив голову к баку. Холодная вода продолжала стекать по ее волосам и лицу, но это, казалось, вовсе не тревожило девушку.
— У нас был план, как достать информацию о нашем происхождении. Но все пошло наперекосяк, когда в Картарэфе появилась ты.
— Поверь, это не было моей идеей, — проворчала я, чувствуя, как замерзают ноги в воде.
— Не строй из себя жертву. Это самая низкая позиция, которой можно пользоваться. Это удел слабаков.
Вспышка раздражения, обосновавшаяся в висках, погасла внезапно от одной лишь безумной мысли: Даерина не считала меня слабой. Это было еще более удивительно, чем ясное небо над Талитаной.
— Я… я не… хочу ковырять эту рану. Она слишком свежая. Не хочу пережевывать все это. Не хочу слов…
— … потому что тогда монстры обретают очертания, — договорила я за нее.
Даерина осеклась и взглянула мне в глаза. Она смотрела удивленно и настороженно, словно не верила в только что услышанное, словно не верила, что наши мысли совпали.
— И все же, зачем ты пришла? Аргес ведь не знает об этом.
Последние слова были железным утверждение, не ожидающим обратной реакции. Даерина даже немного выдвинулась вперед, чтобы лучше увидеть мою реакцию, те мелкие изменения мимики, чтобы потешить свое самолюбие.
— Ты в отчаянии, так же, как и я. А отчаяние, если не убивает, то заводит в лужу дерьма. Ты не такая, какой хочешь, чтобы тебя видели остальные. Ты обычная напуганная и запутавшаяся девочка, которая пострадала от несправедливых обстоятельств.
— Не пытайся сделать из меня бесформенную амебу, принцесса. Ты не глотнула той смолы.
— Ты так считаешь? Мой отец осознанно пошел на смерть, чтобы защитить нас от Белой Империи. На моих глазах убили родителей восьмилетнего мальчика. Невинного старика химеры разорвали в клочья и загрызли мою тигрицу. Это, по-твоему, не достаточно горько?
На каждом выдохе в моем голосе было все больше железа. Каждое произнесенное слово становилось все острее и злее. Каждое слово заставляло едва затянувшиеся раны кровоточить. Во рту появился отчетливый привкус железа, но я едва ли обратила на это внимание, облизав искусанные губы.
Даерина молчала, не переставая буравить меня испытующим взглядом.
— Я пришла для того, чтобы дать тебе то, чего у тебя никогда не было.
— И что же это? Только не разводи философскую сырость о важности свободы выбора. Я наслышана, и меня тянет блевать от этой чепухи.
Я резко поднялась на ноги, не отрывая своего взгляда от девушки.
— Отказаться от выбора — тоже выбор. Теперь можешь опорожнить свой желудок, уж если тебе это настолько противно, — бросила я и, не дожидаясь ответа, зашагала в противоположном направлении.
Пальцы ног и пятки онемели от сырости и холодной воды. Идти было трудно, но я не подавала виду, стараясь превозмогать эту минутную слабость.