Просыпающееся солнце вызолачивало океан и являло взору ранее незамеченные фигуры и формы. Около восточной скалы витало облако мутного дыма. Легкие ветерок доносил обрывки фраз. Сложно было разобрать хоть что-то, но в этих фразах очень отчетливо слышалась паника.
Мы прибавили в темпе, но ноги увязали в зыбучем песке. Чем больше спешили, тем медленнее двигались к цели. Чем больше я старалась, тем больше все портила. Так было всегда, с самого первого дня моей жизни.
Ногти до боли впились в ладони. С каждым последующим шагом я все острее ощущала свою беспомощность. Каждый последующий вдох давался все сложнее, а ноги шли все медленнее.
— Тайрина! — громогласно пронеслось над всем пляжем.
Казалось, что в ту секунду все живое замерло, все звуки исчезли, а остался лишь рев разъяренного зверя, жаждущего моей крови.
Я по-детски втянула голову в плечи и зажмурилась, до последнего надеясь, что это ко мне не относится.
— Тайрина! Иди сюда! Немедленно!
— Тебя там того… Аргес зовет, — подвел итог Фаир.
— Слышу, — процедила я и медленно обернулась на зов.
Окруженный свитой из шести тинаанских стражей, глава Шиен выглядел, как никогда, грозно и внушительно. Его глаза полыхали синим огнем, а его самого окружала бурлящая ярость.
Шторм двигался на меня, ведь именно я была причиной его пробуждения. Никогда прежде гнев Аргеса не вызывал во мне столько трепета и непритворного страха, как в этот момент. Его провожатые, чувствуя опасность от предстоящего столкновения, благоразумно перетекли мне за спину и сыграли сценку бурного обсуждения проблемы. Остались только он, я и шум прибоя.
— Какого Императора ты здесь делаешь?
Синее пламя выжигало во мне болезненную дыру, но провались я на месте, если отведу взгляд.
— То же, что и ты. Пытаюсь разобраться с проблемой.
Голос дрогнул. Он не мог не дрогнуть. Скрыть это от внимания альфы было таким же невозможным, как попытка утаить от акулы каплю крови. Желваки на его скулах шевелились, вена на лбу вздулась, а глаза сузились в опасные щелки.
Я знала, что он не станет тратить время на выяснение отношений, ища правых и виноватых, ведь каждая секунда проволочки могла стоить чьей-то жизни.
Он это знал, видел, что я прекрасно это понимаю.
— Вернись в замок. Сейчас же, — почти что прошипел он.
Попытка не пытка. Король Угрюмости не был бы собой, если бы не попытался оставить последнее слово за собой.
— Я хочу помочь, — заявила я.
В моем сознании этот ответ звучал намного увереннее, чем то, что вырвалось наружу. Не убедительно. Даже я сама себе не верила. Несколько бесконечных секунд его взгляд пронзал меня, причиняя почти физически ощутимые ожоги где-то на костях. Я знала, что рискую, пойдя против его воли, знала, что этим подписала себе приговор.
— Те кошмары, которые ты увидишь, будут исключительно твоей проблемой. Я пытался тебя оградить. Вспомни это, когда придешь жаловаться на плохие сны, — отчеканил он и, не дожидаясь ответа, ушел.
На долю секунды я увидела в воздухе его ладонь, несущуюся к моему лицу, и ощутила жгуче-колючую боль. Понадобилась целая вечность, чтобы убедить себя в том, что это лишь игра моего воспаленного подсознания. Еще больше времени потребовалось, чтобы прогнать рвущиеся наружу предательские слезы обиды.
Кожа покрылась мурашками, когда я оглянулась на Аргеса. Он шел быстро, размашистым шагом, смотря абсолютно прямо перед собой. Он шествовал, как истинный правитель, по венам которого течет монаршая кровь.
Наскальный город встретил нас хаосом. Крики и грохот шли в комплекте c удушающей вонью. Пробраться сквозь поток паникующих людей представлялось трудным занятием. Стражи пытались хоть как-то всех успокоить и организовать, но работало это плохо. Аргес мрачно оглядывался по сторонам, но не вмешивался. Он усердно рвался вперед к неизвестности, расчищая себе путь, как бесстрашный ледокол.
— КИТРАН!
Это крик превзошел по громкости все остальные. Он больше походил на вопль раненного животного. Горечь отчаяния витала в воздухе и, казалось, на кончике моего языка, медленно отравляя организм.
Мы ринулись туда, тратя все силы на то, чтобы протиснуться между телами, которые двигались абсолютно непредсказуемо. Горло начало першить, стало трудно дышать, хотя вонь практически исчезла. В висках пульсировала кровь, и, почему-то, это не показалось мне хорошим знаком.
— Китран! Нет! Очнись, прошу!
Мы ввалились на площадку, и сразу же я испытала приступ тошноты. На земле лежало несколько тел, одно из которых было сильно искорежено, образовывая собой одно кровавое месиво. Чуть поодаль женщина сидела на корточках и обнимала хрупкое девичье тело.