Целитель остановился у входа и, приподняв полог, пропустил нас внутрь. Убранство временного убежища состояло из походного пластикового стола, нескольких стульев и ламп дневного света. Папа присел за стол и жестом указал последовать за ним. Я села на предложенный мне стул, и первое время не знала, что делать со своими руками и куда девать взгляд.
Почти целую минуту мы сидели молча, неотрывно глядя друг на друга. В этой тишине витали тысячи несказанных слов, миллионы вопросов и давно потерянных чувств. Это был один из самых счастливых дней в моей жизни. Это был один из самых страшных дней в моей жизни. Мой отец, которого я давно похоронила и внутренне смирилась с утратой, сидел напротив живой и здоровый. Если бы сейчас в палатку ворвался дикий пес и перегрыз ему горло, то мое сердце бы разорвалось. Я бы умерла вместе с ним.
— Скажешь что-нибудь? — нарушил эту молчанку папа.
— Десять лет тишины нельзя перечеркнуть одной фразой «Как дела?».
— Ты не против, если я закурю?
Я кивнула, давая свое разрешение. Папа подкурил сигарету, сделал одну затяжку с явным наслаждением, а затем выпустил облако дыма, задумчиво рассматривая его.
— Я даже не знаю, с чего начать.
— Уж точно не с рассказа о диких псах. Все с самого начала. Даже от начала времен Неоленда, если потребуется.
Его губы дернулись в короткой улыбке. Взгляд был сосредоточенным и серьезным, что предвещало долгий рассказ, который просветлит многие аспекты моей жизни, которые до сих пор находятся под завесой тайн.
— Бумфис мой дед. Тинай был его приемным отцом. Кем были его настоящие родители, я не знаю, он никогда не говорил о них, я не спрашивал, да задушевных встреч, как таковых, у нас не было. Твоя бабушка, Наина, тоже была в команде Бумфиса, но когда забеременела мной, то решила полностью отойти от дел. В тебе, так же, как и во мне, всегда побеждал дух авантюризма, так что я еще в ранние годы примкнул к ним. Меня не столько волновали дневники моего прадеда, сколько сам их поиск. Я был информатором Бумфиса, его глазами и ушами. Нас тогда много было, тех, кто хотел делать хоть что-то, чтобы улучшить свою жизнь. Да и жизни остальных. У нас был свой штаб в больнице Ахнара. Вечером, после закрытия, мы собирались там и обсуждали наши планы, делились добытой информацией, строили теории о том, где могут быть дневники. Я, Ахнар и Тибо горели этой идеей больше остальных.
— Но этот Тибо ведь был предателем, — нахмурилась я, припоминая рассказ Бумфиса.
— Да, но в этой истории есть несколько подводных камней. Все шло хорошо, а потом в нашей жизни случился день призыва. Ахнар смог убедить секретарей и ему в жены выбрали Ведару, Тибо определили в столицу, ну а мне досталась Ола.
Столь резкое и неожиданное упоминание о маме заставило меня вздрогнуть. Чувства были смешанные.
— Да, ее мне определили, я не выбирал ее. Прости, что говорю это, но я бы никогда твою маму и не выбрал, будь у меня этот выбор. В Оле никогда не было жизни, она никогда ни к чему не стремилась, ничего не хотела. У нее не было мечты, не было хобби, читала она исключительно второсортные романы, которые мне потом скупо пересказывала по ночам. Она была… никакой. Но, в какой-то момент я даже думал, что люблю ее. В целом, она неплохой человек, всегда была отзывчивой, доброй и щедрой. Я пытался разбудить в ней интерес к Тинаю и его находке, я пытался вовлечь ее в поиски дневников. Но все это казалось ей глупым и ненужным. Олу полностью устраивал наш уклад жизни, она к нему приспособилась, чувствовала в нем стабильность, иллюзию защиты, и ей категорически не нравились мои идеи. Она требовала, чтобы я прекратил, чтобы повзрослел, перестал верить в глупые сказки. Она хотела, чтобы я…
— Смирился. Знаю, от меня она хотела того же.
— И я горд тем, что ты не поддалась ее давлению. Ты действительно моя плоть и кровь.
Это заявление было слишком резким и громогласным. Немой вопрос повис воздухе и был настолько самостоятельным, что не нуждался в озвучивании.
— Твой брат, Арнеруп, мне не сын. Как я уже говорил, Тибо определили в столицу. Он находился там несколько лет, пока не вернулся. Он вернулся другим, что-то в нем было не так, я это чувствовал, хоть никак не мог показать. Он все так же был моим другом, продолжал с нами поиски дневников, но мысленно он был далеко. Между мной и Олой на тот момент была целая пропасть, но по ее инициативе мы об этом не говорили и делали вид, что все в порядке. Я знал, что она начала встречаться с Тибо, но я был настолько увлечен поиском, что мне было абсолютно все равно. И вот мы напали на след дневника. Но вылазку пришлось отложить, потому что твоя мама была беременна Рупом и потребовала от меня присутствия. Без меня никто продолжать не стал, поэтому на целый год наша компания распалась. Затем родился твой брат, чему я был рад, потому что всегда хотел сына. И мне было плевать, что он не мой. По глупости считал, что именно он продолжит наше дело, присоединится к поискам, станет смелым воином. Сейчас я понимаю, сколь глупыми были эти мысли, потому что из дочери вышел превосходный воин и правитель.