Татьяна Томах
Время в ладонях
— Простите, вы — черт? — спросил Саня. И смутился от нелепости собственного вопроса.
Незнакомец расхохотался, запрокинув голову. Ослепительно белые зубы на секунду показались клыками; но смех был так заразителен, а взгляд лукаво прищуренных глаз — так мил и приветлив, что Саня невольно улыбнулся в ответ.
— Глупости, — отсмеявшись, сказал незнакомец с такой уверенностью, что Саня тотчас ему поверил. И верно — глупости. Разве может этот элегантный, безупречно одетый молодой человек: идеально отглаженный костюм, узконосые блестящие туфли, бархатная бабочка на белом облаке манишки — быть чертом? Или, как раз, именно он может?..
Мокрый асфальт прилипал к подошвам черной патокой; ноги вязли, наливались тяжестью. Каждый шаг был как опасное скольжение над трясиной, которая могла в любой миг прорваться из-под тонкой пленки дрожащего асфальта. Саня остановился, перевел дыхание. Моргнул. Дорога, как дорога. Дорога, по которой он не может себя заставить ступить дальше. Потому что в конце этой дороги Анькино испуганное лицо и заплаканные глаза.
«Я не могу — подумал он. Я не…»
Трель мобильника заставила его вздрогнуть. Шаря в кармане непослушными пальцами, он едва не уронил телефон на дорогу. А лучше бы уронить, — подумал, уже нажимая на кнопку ответа. И чтоб вдребезги.
— Ты где? — далекий, будто из другого мира, нервный Анькин голос.
— Привет, Ань. Слуш, тут такое дело… Запарка страшная. Заказ доделываем, — телефон в руке был как кусок раскаленного металла. И нагревался все сильнее от каждого слова лжи, срывавшегося с Санькиных губ. Ладонь взмокла от пота.
— Что? Ты что говоришь? Не слышно.
— Заказ. Завтра утром нужно…
— Дома когда будешь? Иришка без тебя уснуть не может, и…
— Ань, ну… всю ночь наверное придется работать. Иначе не успеть.
— Ужас. Бедненький ты…
— Извини, ладно?
— Да о чем речь. Если заказ… — Анин голос отдалился, потускнел. Расстроилась. Переживает. За него, Саню переживает, что ему работать всю ночь. За Иришку, которая будет сегодня плохо засыпать. Ах, я скотина, — подумал Саня.
— Ань…
— А?
— Я… — на секунду мелькнул соблазн все ей рассказать, перестать наконец городить бесконечные стены из лжи. Я — подонок, Аня. Ты доверилась мне, а я… Оставь меня и беги, пока не поздно. Поздно. Наверное, уже поздно.
— Что, Сань? Тебя опять не слышно.
И хорошо, — подумал он.
— Я люблю тебя, Анечка.
— И я, — ее голос теперь был очень близким и нежным. Наверное, она улыбалась сейчас в трубку. Саня подумал тоскливо, что Анькиной улыбки ему больше не видать никогда.
— Ой, Иришка зовет. Ну, до завтра. Ждем!
Завтра не будет, — подумал Саня, выпуская замолчавший телефон в щель кармана.
Двенадцать часов до завтрашнего утра. Или не ждать? Просто сразу прыгнуть с моста? Или под машину?
Пожалуй, под машину лучше. Можно подумать, что случайность. Ночью автомобилисты вообще носятся как ненормальные и на светофоры даже не смотрят. Если бы он был уверен, что Аньку с Иришкой оставят в покое после его смерти…
Асфальт под ногами опять дрогнул, потек черной рекой, ощерился ухмылкой бездонной пропасти…
Он выпрыгнул, как чертик из коробочки. Только что улица, освещенная одиноким фонарем, была пуста, и вдруг — на тебе.
— Па-азвольте, молодой человек!
Саня вздрогнул и отшатнулся, но было поздно — долговязый типчик уже крепко вцепился в его локоть. Алкашей мне сейчас не хватало, — неприязненно подумал Саня, пытаясь высвободиться.
— Пазвольте поздравить вас!
— С чем? — удивился Саня.
— С выигрышем, разумеется!
При более внимательном рассмотрении на алкаша типчик оказался совершенно не похож. Франт, чуток перебравший веселящих напитков. Элегантный костюм, черная бабочка, шляпа набекрень — и широкая, в тридцать два зуба, улыбка. Похоже, незнакомец поздравлял искренне. Стало даже неловко его разубеждать.
— Вы ошиблись, — он, наконец, выдернул локоть из цепких пальцев типчика.
— Я? Ни в коем случае!
— Я проиграл, — сказал вдруг Саня. Совершенно не то, что собирался. Уж точно, он не собирался откровенничать перед первым встречным.
— Глупости, — убежденно перебил франт. Снова подхватил за локоть, заглянул в лицо. Свет фонаря отразился в его глазах, вспыхнувших на секунду желтыми волчьими огнями. — Это все исключительно лично ваши выдумки. Разве любая игра не есть бесконечная цепь выигрышей и проигрышей, которые сменяют друг друга ровно с той неизбежностью, с каковой день сменяет ночь? А? И только сам игрок — то есть, вы — только вы решаете, в какой момент прекратить эту игру. И, стало быть, чем эта игра закончится — на выигрыше или проигрыше. А?