— А почему мне должно быть стыдно?! — продолжала накалять обстановку Настя, вскакивая с дивана, куда ее безуспешно пихала мама. Лицо ее было неестественно красным, глаза горели. И запах алкоголя явственно витал в воздухе.
На языке у Креста вертелось много слов, но он, поймав мамин виноватый взгляд, сдержался. Сдернул с вешалки спортивку, ушел на улицу. Сел на ступеньки крыльца и, подняв глаза в темное, усыпанное звездами небо, понесся мыслями туда, где был когда-то раньше. Неважно куда, главное, подальше отсюда, чтобы не слышать концерты сестры. Это из-за его приезда она разошлась? Или трепет нервы маме на постоянной основе? Еще и подбухивает! Не рано ли?!
— Не сердись на нее, сына, — на плечо опустилась теплая мамина рука, она сама, кряхтя, села рядом. — Это скоро пройдет. Ревнует просто, дурочка, — ласково провела по руке.
— И часто она так? — Крест обнял мать за плечи. — Выпивает?
— Да ты что, — женщина даже отстранилась от сына. — Первый раз такое, — заговорила быстро, с жаром: — Ты не думай, Настена очень хорошая, просто привыкла, что я все для нее, все ей одной, вот и чудит немного. Но я завтра с ней поговорю, объясню, что так нельзя.
Крест усмехнулся, обнял ее крепче, поцеловал в лоб. Замер в такой позе на мгновение и вдруг, неожиданно даже для самого себя, сказал:
— Мам, меня друг в город на работу зовет. Я завтра уеду.
Глава 4
Город встретил его шумом, пылью, поднимаемой колесами летящих по проспектам автомобилей, нервными гудками, доносящимися из недолгих пробок, множеством лиц в пестрой толпе. В глаза сразу бросилось, что людей на улицах как будто прибавилось, да и сам город стал шире, ярче, шумнее. Или это он изменился, привык к ограниченным территориям и вечному потолку над головой?
Зато здесь дышалось легче и свободнее, несмотря на кажущийся дефицит свежего воздуха. Потому что здесь и, к сожалению, в отсутствие мамы и сестры он не чувствовал себя виноватым и жалким. Он не был ни страшным человеком, преступившим закон, и присутствием которого нужно тяготиться, ни дураком, сломавшим себе жизнь. Здесь у него даже остались друзья, если, конечно, они не забыли его со времен студенчества.
Но он сейчас пойдет не к тем друзьям, дружба с которыми зародилась, когда он был просто Женькой или Жекой. Сейчас он пойдет к Валету, человеку, который, как и он, привык к кличкам, а не именам.
С Валетом они сидели вместе, тот попал на зону за торговлю оружием. Несмотря на разницу в возрасте (Валет был старше на несколько лет), они быстро нашли общий язык, и перед выходом на свободу Валет оставил Кресту адрес и телефон, наказав обязательно заглянуть, когда срок закончится. Крест наделся, что тот поможет ему определиться если уж не с работой, то с крышей над головой на первое время, а дальше видно будет.
— Чем заниматься планируешь? — глаза Валета лучились от радости от встречи с бывшим «коллегой». — Не определился еще?
— Думаю пока.
Крест оглядел просто обставленную кухню, без новомодных штучек вроде посудомойки, но тем не менее чистую и уютную. На подоконнике цветы, холодильник облеплен разнокалиберными магнитами. В духовке ароматно готовилось мясо. У раковины, накрыв для мужчин стол, споласкивала посуду подруга Валета, Мария. Примерно ровесница Креста, со смешным хвостиком на макушке, она производила впечатление счастливой замужней дамы, озабоченной лишь домашними делами. Поверх трикотажного брючного костюмчика на ней был фартук, который, однако, не скрывал ее слегка располневшую талию.
— Поздравляю, — улыбнулся Крест, глазами указывая в сторону покинувшей кухню подруги Валета. — Молодец, — похвалил, порадовавшись от чистого сердца.
Тот приосанился, невольно загордился.
— Ага, прикинь, говорит, беременная я. Бери меня замуж.
— А ты?
— А я и говорю, возьму, но только когда родишь. А то что это получается? — понизил Валет голос и полез в стоящий рядом холодильник. — Баба, а будет указывать, что мне делать? Не, так не пойдет, — поставил в центр стола бутылку водки. — Баба должна знать свое место и слушать мужика.
Крест не сдержал улыбки. Знакомые речи. И сам Валет не изменился, даже внешне. Все та же бритая, сверкающая лысиной, голова, смешливые, веселые глаза, громкий, раскатистый голос.
— Не-не, я не буду, — отказался Крест от выпивки, когда хозяин выставил на стол стопки.
— А точно, ты же говорил, что не пьешь, — вспомнил Валет. — Что, совсем не будешь? Может, опрокинем по одной? За встречу, за освобождение?