Ему очень трудно было произнести это слово, но все же он его произнес без паузы:
– …и, наконец, из энтузиазма бригады.
Он произнес это слишком патетическое и газетное слово "энтузиазм" с такой серьезной и деловой простотой, как если бы он говорил об улучшении питания или о переводе на сдельщину.
Произнеся это слово, он покраснел до корней волос. Ему было очень трудно произносить его перед человеком, который наверное истолкует его, Маргулиеса, в дурную сторону.
И все же он это слово произнес потому, что, отчитываясь перед дежурным по строительству (оставив в стороне, что этот дежурный был Налбандов), он счел себя обязанным точно высказать все свои соображения по техническому вопросу.
Понятие энтузиазма входило одним из элементов в понятие техники.
Налбандов взял бородку в кулак и ядовито прищурился мимо Маргулиеса.
– Энтузиазм – быть может, что и очень красиво, но мало научно, – сказал он небрежно. – Между прочим, говоря о рационализации, как вы выражаетесь, процесса подвоза инертных материалов, вы, вероятно, имеете в виду этот самый ваш сплошной деревянный настил перед механизмом. Между прочим, я его видел. Должен вам сказать, что я считаю совершенно недопустимым тратить такое сумасшедшее количество дефицитного леса на подобные эксперименты сомнительного свойства. Вы еще паркетный пол сделайте: может быть, вашим энтузиастам будет работать легче. И пианино поставьте. Как в танцклассе.
– Если музыка, – сказал спокойно Маргулиес, – облегчит нам работу и поможет выполнить в срок промфинплан, мы поставим пианино.
Налбандов злобно фыркнул:
– Вот-вот. Это самое я и говорю. Не строительство, а французская борьба.
Он откинулся назад и оскорбительно громко захохотал. "Ах, вот оно откуда", – подумал Маргулиес.
– Мы использовали лес, оставшийся от опалубки, – сказал он.
– Еще бы! Еще бы!
XLIX
Налбандов продолжал злобно и демонстративно смеяться:
– Хорош хозрасчет! Хороша экономия! Так нам ваши рекорды в копеечку вскочат, товарищ Маргулиес.
Маргулиес пожал плечами. Они говорили на разных языках.
– Позвольте, – сказал он.
Но в этот миг дверь распахнулась и вбежал Мося.
– Давид Львович!
Его лицо было сверкающим и возбужденным.
– Сто пятьдесят четыре замеса за три часа, пусть мне не видеть отца и мать! – закричал он с порога.
Но заметил Налбандова и осекся:
– Я извиняюсь.
Он подошел к Маргулиесу и близко наклонился к нему. По его темному, воспламененному лицу тек пот, собирался на подбородке и капал грязными каплями на пол.
– Давид Львович, – тяжело дыша, сказал Мося, обдавая Маргулиеса жаром. – Давид Львович, цемента больше, как на полчаса, при таких темпочках не хватит.
Он сделал круглые глаза и воровато глянул на Налбандова.
– Вот, пожалуйста! – сказал Налбандов злорадно. – Прошу убедиться.
Маргулиес нахмурился, махнул рукой.
– Иди, Мося, иди. Я – сейчас. Ты видишь – мы заняты.
– Я, конечно, очень извиняюсь.
Мося на цыпочках выбрался из комнаты, но в дверях остановился, глядя на Маргулиеса расширенными, взволнованными глазами.
Он показал ладонью на горло: зарез! – и нахлобучил кепку на уши.
– Иди, иди!
Мося согнулся и исчез.
– Прошу убедиться, – сказал Налбандов. – У вас уже не хватает материалов. То, что вам должно хватить на смену, вы разбазариваете в три часа.
Он нажал на слово "разбазариваете".
– Мы не разбазариваем, – с ударением заметил Маргулиес, – а льем плиту.
Он был взбешен, но отлично владел собой. Выдержка и дисциплина не позволяли ему повысить голос.
Он решительно встал и обдернул на себе слишком просторный синий пиджак в желтоватых пятнах.
– Извините, мне надо идти.
– Добывать цемент?
– Да.
– Вы нарушаете план суточного снабжения и дезорганизуете транспорт.
– На всякий план есть другой план, встречный.
Налбандов встал.
– Потом вам понадобится сверх плана щебенка, потом сверх плана песок, потом сверх плана еще черт его знает что. Вы потребуете сумасшедшей работы песчаного и каменного карьера, камнедробилок и так далее, и так далее.
– Мы потребуем известного повышения производительности карьеров и камнедробилок.
– Ах, у вас претензия влиять на поднятие темпов на всем строительстве! Простите, не знал, не знал.
– У нас претензия выполнить и перевыполнить промфинплан.
– Вам не дает покою харьковский рекорд. Вы все тут сошли сегодня с ума. Это обыкновеннейшее честолюбие, жажда славы.
– А что ж? Если честолюбие и жажда славы способствуют успеху строительства – я не против… я не против фактов честолюбия на своем участке…