До полуночи время пролетело незаметно. Ринна пробовала завести пылесос, когда внезапно замерла, вздрогнула и медленно повернулась ко мне, сказав лишь одно слово: «Пора».
А у меня внутренности скрутились узлом, а внизу живота поселилось странное тянущее чувство: то ли волнение, то ли предвкушение чего-то важного. Для переноса гостья выбрала кухню.
Выбрав самый маленький нож, она протянула его мне. На мой вопросительный взгляд объяснила, что мне необходимо просто уколоть палец, чтобы выпустить капельку крови — плату за согласие обмена телами. Набухшую каплю, девушка смахнула ножом на какой-то рисунок на своей ладони, и сжала руку в кулак.
В голове зашумело, перед глазами потемнело, и я неаккуратно упала на пол. Последнее, что я увидела, были обеспокоенное и виноватое лицо Ринны, шепчущее: «Прости».
Просыпалась я тяжело. Даже своё тело я совсем не ощущала. Веки никак не хотели разлепляться, как будто клеем кто намазал. До ушей доносились какие-то еле различимые звуки, которые у меня всё не получалось разобрать. Единственное, что я ощущала, тонкий кисловатый запах с горчинкой, раздражающий нос.
От него хотелось чихать, но рукой пошевелить я тоже не могла.
Голоса становились всё ближе, я уже могла различить отдельные слова, но общий смысл фразы ускользал. К мышцам постепенно возвращалась чувствительность, но очень медленно, что неимоверно раздражало.
— Она просыпается, — раздался возле уха женский голос, а после глаза ослепило белым светом, и я зажмурилась.
— Ну-ну, светочувствительность скоро восстановится, — а сейчас голос уже был мужским и старым. Сразу представился добрый доктор Айболит, эдакий старичок с белоснежной бородой и в очках.
— Что случилось? — голос звучал хрипло, и тут же запершило горло.
Минутная тишина была нарушена разве что тихими щелчками. Моргнув пару раз, я осмотрелась.
Просторная комната с белыми стенами и потолком, была полупустой. Из мебели только три односпальных кровати, три небольших тумбы и… всё. Ни полок, ни шкафов, ни подобия умывальников. Сквозь огромное окно просматривалась какая-то полянка, но висящая тюль мешала рассмотреть всё подробнее.
Кроме меня здесь находились ещё трое: женщина и двое мужчин. Один из них и правда выглядел благообразным старичком. Второй мужчина молчал, стоя у стены. Скрестил на груди руки и прожигал меня нечитаемым взглядом. А вот старичок несмотря на возраст, хлопотал возле меня.
Поочередно поднимая мои руки, он внимательно осматривал свою пациентку, пока с его пальцев срывались маленькие зеленые молнии. В том, что он был местным доктором, сомнений не было никаких.
— Ты упала в обморок перед самым испытанием, — наконец, проговорил мужчина. Он не был молод, скорее лет сорок-сорок пять, судя по посеребренным вискам. Редкие морщины на лице нисколько его не портили, даже сейчас он выглядел моложе своих лет за счёт идеально выбритых щёк.
— Испытанием? — недоуменно посмотрела я перед собой, силясь вспомнить хоть что-нибудь.
— Сегодня твое совершеннолетие, — пояснила женщина, присаживаясь на кровать и накрывая мою ладонь своей.
Какое совершеннолетие, хотела я возмутиться, но перед глазами встало виноватое лицо Ринны. Мы же поменялись местами! И что мне сейчас делать?
— Твое состояние не помешает тебе получить имя, — отрывисто проговорил… отец? Отчим? Кем он был для Ринны? Кто он теперь для меня? И эта женщина, мама? Та, продолжила сидеть рядом, вот только сейчас я прекрасно различала то, что отражали её пронзительные синие глаза. Холодность и безразличие. Уложенные в замысловатую прическу светлые волосы лежали волосок к волоску. А длинное, прямое платье казалось произведением искусства за счет вышивки небольшими камнями на холодном шелке.
— Да, ты должна пройти испытание и получить имя. Мы проводим тебя до лабиринта, а после будем ждать на трибунах. Надеюсь, в этот раз всё пройдет лучше.
Мда, любовью и не пахнет. Прищурившись, я окинула присутствующих взглядом. Ринна ничего не говорила об испытании. Надеялась, что я окажусь здесь позже? И что мне нужно на нём сделать? Магия у этого тела, конечно, есть, но я-то пользоваться ей не умею!
Слушать меня никто не стал. Как только добрый доктор закончил, отец (буду про себя пока называть его так) резко приблизился ко мне, окинул очередным пренебрежительным взглядом и процедил:
— Постарайся в этот раз быть аккуратнее.