— Все сделаю, иди отдыхай уже. — И Глаша радостная выбежала из комнаты, а Мари с удовольствием осталась одна, погружаясь в свои мысли.
Какой чудесный сон мне снится! Не уже ли я уснула! Легкое касание шеи губами, еще одно… Рука скользит от шеи к груди… Александр… Не может быть, это сон… Губ касаются чужие горячие губы… Как хорошо… Еще…
— Вот ты соня. — Послышался ласковый голос над ухом. — Просыпайся, вода почти остыла.
— Не хочу, мне снится очень хороший сон. — Произнесла Мари с закрытыми глазами. Потом распахнула их. — Александр, так ты мне не снишься!
— Нет, давай я тебя ущипну для достоверности. — Но вместо этого, стал помогать подниматься из ванны, бережно промакивая полотенцем тело.
— А как ты сюда попал? — Мари посмотрела в глаза мужчины, до конца осознавая его присутствие.
— Через окно. — Поцеловал шею и начал отпускаться к груди, захватил ртом сосок.
— А если бы здесь была Глаша? — Выгнулась ему на встречу Мари.
— Она мне попалась в коридоре, так зевала, что меня даже не заметила. — Поднял девушку на руки и понес на кровать.
— Я скучала по твоим ласкам. — Обвила шею мужчины руками.
— Я видел твои многозначительные взгляды в кабинете, еле удержался, чтобы не выгнать твою служанку. — Положил Мари бережно на кровать.
— А мне казалось, что ты меня не замечаешь. — Провела пальчиком по шее мужчины.
— Тебя трудно не заметить. — Навис сверху над девушкой и начал целовать.
«Боже как хорошо! Спасибо тебе за эти минуты!» — Последнее о чем успела подумать Мари. Потом ее мысли отключились, она выгибалась на встречу Александру и стонала от удовольствия.
Глава 35
Мари проснулась от лучей солнца, заполняющих комнату, кровать рядом с девушкой была пуста. Казалось бы, что и не было потрясающей ночи, просто приятный сон про любимого мужчину, но тело помнит каждый поцелуй, каждое касание, от этих воспоминаний кожа до сих пор покрывается мурашками, а на лице блуждает улыбка. «Как хорошо быть любимой и любить». Мари подскочила с кровати и не дожидаясь Глаши начала приводить себя в порядок. «Из — за Глаши я скоро забуду, как самой умываться и одеваться. О, еще и кровать заправлять точно разучусь». Она улыбалась своим мыслям, происходящее веселило ее.
— Госпожа, простите. — Постучалась и вошла Глаша, увидев, что девушка почти собрана запереживала. — Я опоздала.
— Привет, Глаш. — У Мари было прекрасное настроение, она улыбалась служанке. — Все в порядке, ну почти все. Этот дурацкий корсет я сама затянуть не могу. — Девушка повернулась спиной к помощнице и передала завязки ей в руки.
— Так пойдет или потуже сделать? — Глаша стала затягивать платье.
— Пойдет. Глаш и с волосами надо что — то сделать, я их в хвост собрала, чтобы они одеваться не мешали. — Мари убрала ленточку из волос и они рассыпались по спине.
— Вы сегодня такая счастливая, прямо светитесь. — Глаша делала прическу девушке и улыбалась в ответ. — Там уже Михаил Дмитриевич приехал, а Наталья Степановна вся нервная ходит и срывается на слугах.
— Значит мне надо поторопиться.
— Михаил Дмитриевич, расскажите нам вот об этих расхождениях в документах. — Александр положил листы перед управляющим. — Они на крупные суммы денег.
Наталья Степановна тяжело вздохнула, она сначала не хотела присутствовать при разговоре, до последнего утверждая, что этого не может быть, но Александру удалось ее убедить и теперь она отводила глаза, чтобы не смотреть на старого управляющего. Мари сидела рядом с матерью и наоборот разглядывала Михаила Дмитриевича, он сгорбился и прятал глаза даже не глядя в документы, было понятно, что он все и так прекрасно знает. Только почему-то девушке все равно было его жаль.
— Простите, я не мог по — другому. — Начал Михаил Дмитриевич, посмотрев на Наталью Степановну. — Денег, которые вы с Петром Федоровичем мне давали стало не хватать на лечение, сыну требовались дополнительные лекарства, а просить я больше не мог, вы и так все оплачивали.
— Но мы же разговаривали с лекарем и лекарства покупали все какие он говорил. — Посмотрела в глаза управляющему, непонимающая Наталья Степановна.
— Да, но боли у него усилились, ночами он кричал в муках. Лекарь дозу не увеличивал, боялся, а я не мог смотреть, как сын мучается и покупал в другом месте дополнительно, чтобы никто не знал. Сыну становилось легче, он хотя бы спал, не испытывая такой боли. — Старик смахнул слезу, трясущимися руками. — Если бы не это, я бы никогда себе не позволил воровать у вас, простите. Когда сын умер, я перестал подделывать документы. Я понесу любое наказание, какое только скажите.