Притерпело изменения и делопроизводство — деятельность профессиональных юристов, "собирающих" и оформляющих уголовные дела, готавящих даказательную базу для предачи на этап следствия и суда. Сыскная полиция следствием не занималась. Делопроизводитель: жалованья — 700 рублей, столовых денег — 360 рублей. Классный чин по должности VII, надворный советник.
Старший помощник делопроизводителя: жалованья — 600 рублей, столовых денег — 400 рублей, квартирных денег — 300 рублей. Классный чин по должности VIII класс, коллежский асессор.
2 младших помощника делопроизводителя: жалованья — по 400 рублей, столовых денег — по 200 рублей, квартирных денег — по 240 рублей. Классный чин по должности IX, титулярный советник.
Журналист, он же архивариус: жалованья — 400 рублей, столовых денег — 200 рублей, квартирных денег — 180 рублей. Классный чин по должности IX, титулярный советник.
Нижние и самые многочисленные полицейские чины Санкт-Петербурга городовые — стражи покоя улиц и площадей, в зависимости от выслуги, имели годовой оклад до 180 рублей, к этой сумме ежегодно добавлялись ещё 25 — на поправку обмундирования и снаряжения. В то время как квалифицированные заводские рабочие получали годовое жалование в 300 рублей. Но, возвращающегося с работы трудягу, от поползновений преступного мира, подвергая свою жизнь опасности, защищал и выручал из беды тот самый городовой. Чего греха таить, основным оружием которого являлся сигнальный свисток. Слева на поясном ремне висела шашка, но ей от пули преступника не прикрыться, не спастись. В 1880 г в городском полицейском обиходе появились «Смит-Вессоны», но до сих пор не все городовые ими обеспечивались. Работая посменно, одна смена передавала оружие другой, и лишь у Сыскной оно было личным. Криминальный элемент теперь стрелял чаще, чем орудовал ножом.
Уголовной сыскной полицией в это время руководил, уже третий с перерывами срок, знаменитый на всю Россию сыщик Иван Дмитриевич Путилин. Сорок лет противостояния ворам и убийцам наделили Путилина бесценным опытом работы с уголовным контингентом. И опытом этим Иван Дмитриевич пользовался ежедневно. Даже став начальником-администратором, Путилин никогда не переставал быть сыщиком. В полицейских кругах, да и далеко за их пределами, не один десяток лет живо пересказывались дела, раскрытые с его непосредственным участием: дело братьев фальшивомонетчиков Пуговкиных, дело по изобличению и поимке убийц австрийского военного атташе князя Людвига фон Аренсберга, дело о злоупотреблениях в изготовлении и торговле золотыми и серебряными изделиями.
Кто из сыскных, хоть немного знал Путилина, обязательно слышал от него напутствие для розыска уголовных преступников: «Для того, чтобы полиция и сыск успешно боролись с криминалом, нужно лучше и глубже знать его изнутри — тут вам и карты в руки. Замечу, что у преступников в отношении полиции таких возможностей нет». Иван Дмитриевич был первым российским сыщиком, познавшим жизнь уголовного мира изнутри — актёрские способности и талант перевоплощения позволяли ему внедряться в уголовную среду и длительное время существовать в ней нераскрытым. Коллеги искренне восхищались криминальном чутьём Путилина: тот мастерски проникал в воровские притоны и самые потаёные уголки бандитских «лёжек», маскируясь под чумазого чернорабочего, замызганного оборванца или отвратного бродягу, в два счета вычислял убийц и воров.
Однако, сам Путилин всегда выступал против любого насилия в отношении задержанных, считая такие методы звериными, а не людскими. «Полицейский подобен пастуху, охраняющему стадо от волков и других хищников, но хорошо исполняя своё дело, должен оставаться человеком, ни в коей мере не уподобляясь зверю. Роясь в грязи преступлений и задыхаясь от мерзкой вони мира убийц да воров, служитель закона, прежде всего, сам чтит этот закон, требующий от него в любых обстоятельствах оставаться человеком с верой в то, что закон призван быть щитом от стороннего насилия и мерой поступков его стражей, главной моралью для его служителей. Тяжело? Невозможно? Но я так живу уже сорок лет и другого подхода к правосудию не вижу» — очень часто повторял Иван Дмитриевич тем, в ком улавливал готовность перейти эту тонкую грань человеческого облика. И это была отнюдь не похвальба, а след профессионального опыта и давно сформировавшаяся позиция отношения к преступникам. Своё первое преступление, к слову сказать, в отношении себя самого, ещё не будучи сыскным, Путилин раскрыл с кастетом и револьвером в карманах, но так и не воспользовался оружием — оно ему просто не понадобилось, таким быстрым и убедительным оказалось это задержание. Уже в бытность шефа Сыскной Иван Дмитриевич лично контролировал правомерность и необходимость каждого применения оружия своими подчинёнными.