После возвращения с войны он перебрался в квартиру родителей на Офицерской 13, но чуть ли не взвыл от тоски и одиночества, запаха стоялой пыли и запустения: здесь всё напоминало о ещё не пережитом горе. Не снимая мундира и наград Сушко целыми днями бесцельно бродил по окрестным улицам, а нужное решение так и не приходило. В один из вечеров, возвращаясь домой, Сушко стал свидетелем нападения грабителя, угрожавшего жертве — прилично одетому господину средних лет, ножом. Нападавший пытался отобрать у прохожего часы и кошелёк. Лавр, не раздумывая, вступился. Но такого от себя Сушко совсем не ожидал: детская обида, злость и мстительный порыв утроили его силы и скорость реакции — отработанным движением выбив у грабителя нож, Лавр пустил в ход кулаки. Разбойник уже стонал, хрипел и плевался кровью, но Лавр продолжал бить, не жалея сбитых костяшек пальцев. Сушко так отделал лиходея, что тот из нападавшего превратился в потерпевшего с телесными повреждениями. Троицу задержал наряд городовых, и всех участников инцидента доставили в первый участок Коломенской полицейской части, что располагался в доме по Офицерской 40. Предстояло неприятное разбирательство и возможное задержание Сушко, но тут ему неожиданно повезло. Старшим наряда оказался Аким Злобин — унтер, с которым вместе воевали в разведотряде, и бывший подчинённый узнал командира.
— Ваше благородие, Лавр Феликсович, не стоит горевать из-за налётчика. Начальник отделения хороший и справедливый человек, а я за вас похлопочу. Побудьте туточки немного, — успокоил Сушко старый знакомец.
Лавру непривычно было видеть сослуживца в другой форме, но его обрадованный, задорный взгляд внушал доверие.
— Как служится на новом месте, Аким? — спросил Сушко.
— А куды ж мне деваться, ваше благородие. Семья ведь имеется — всех кормить надоть… А моя воинская пенсия токмо 6 рублей 45 копеек в год — собаку не прокормишь. Потому и двинул в полицию. Здесь-то меня хорошо приняли, ветеранов уважают. Их теперича много в полицию идёт, — второпях ответил Злобин и быстро удалился.
Уже через двадцать минут конвойный отвёл Сушко к начальнику отделения. В небольшой комнате за рабочим столом сидел человек в тёмно-зелёном полицейском мундире — стоячий воротник, обшлага из чёрного бархата, гербовые пуговицы из металла жёлтого цвета, галунные погоны с просветами и звёздочками. Лицо выглядело усталым, но глаза — живыми, заинтересованными, взгляд скорее понимающий, чем осуждающий.
— Добрый вечер, господин капитан. Как вас величать по имени-отчеству? Я Алексей Иванович Стержнёв, начальник этого отделения. Ваш знакомец уже поведал мне суть случившегося… А из криминальной передряги вы выручили совсем непростого человека, а помощника городского судьи, который тоже о вас замолвил веское слово, — такими словами полицейский начальник встретил Лавра Сушко, а из уважения к его офицерскому мундиру встал и говорил стоя, потом решительным тоном добавил. — Присядем, есть разговор.
— Очень приятно, Алексей Иванович. А я Лавр Феликсович Сушко. Из мещан, холост и без службы, проживаю по адресу Офицерская 13. Две недели как из армии. До войны закончил Николаевское военно-инженерное училище. О произошедшем сожалею… Но такие вот грабители лишили меня отца и матери, когда мне было двенадцать… Сами понимаете… Не удержался, — ответил Сушко стоя, и лишь потом опустился на стул.
— Лавр Феликсович, нужно уяснить для себя, что война ваша закончилась, а вы уже не в окопах, и здесь нет явных врагов-турок, которых непременно нужно уничтожить. Со временем вы к этому привыкнете, пооботрётесь в мирной жизни. Кстати, вы задержали грабителя-рецидивиста Фрола Ожогина по прозвищу Косоротый, который год как в розыске. Он хоть и махровый преступник, клейма ставить негде, но меру государственного, так сказать «мордобоя», ему определит только суд, — начал разговор Стержнёв. — Естественно, мы отправим преступника в Сыскную, но предварительно я с ним приватно побеседую. Дабы избежать жалобу прокурорским, надзирающим за работой полиции с задержанными.