— Непременно, Пётр Апполинарьевич. А говорите, что не доктор, — ответил Сушко, и губы тронула тёплая улыбка: Вяземский нравился ему всё больше и больше. Хотелось, наконец, освободиться от лентяя околоточного и поговорить с умным и содержательным человеком, во мнении которого Лавр Феликсович крайне нуждался.
Через десять минут они остались втроём: Сушко, Вяземский и городовой — извозчик пролётки из Сыскной. Тело убитой женщины уже забрала труповозная карета, направившаяся по набережной в сторону морга Обуховской больницы.
И Пётр Апполинарьевич, не спеша, не ограничивая себя в словах и действиях, показал Сушко место преступления, указал на лужу крови у забора, провёл по следам волочения, не забыв описать характерные мужские следы, до тела жертвы. Потом показал и подробно описал повреждения на теле убитой женщины, не утаив особенности лезвия ножа и умения убийцы им пользоваться. Лавр Феликсович слушал взахлёб, не проронив ни звука, весь обратившись в слух. Он впервые встречался с судебным медиком на месте преступления, впервые видел его работу наяву, а не по бумажным заключениям разнообразных, но порой совсем непонятных экспертиз. Вяземский подробно, но понятно и просто говорил об обыденных вещах судебной медицины и патологической анатомии. Действительно, эксперт-консультант. Закончил Пётр Апполинарьевич утверждением, что профессия убитой, судя по следам на пальцах, скорее всего, швея-надомница или модистка средней руки, не имеющая швейной машинки. И ещё судебный медик порекомендовал Сушко внимательно изучить посланные им в Сыскную документы, потому что это убийство, как две капои воды, похоже на два предыдущих, а это уже почерк или визитная карточка убийцы. Когда Сушко понял, что Вяземский закончил свой аналитический отчёт, сам стал задавать уточняющие вопросы:
— Пётр Апполинарьевич, а при чём здесь цветок розы, да ещё и распотрошенный?
— Это, возможно, послание преступника, тому, кому предназначен этот цветочный вызов. Что-то у Цветочника ассоциируется с самим цветком или розово-красным цветом. У меня пока нет чёткого ответа на ваш вопрос, Лавр Феликсович. Но скажу одно, цветочный магазин или лавку нужно искать здесь, на набережной. Цветок совсем свежий… А уличные торговки дорогими розами не торгуют. В магазине же персонал вышколенный, внимательный. Человека, покупающего одну розу несколько раз, они запоминают лучше, чем покупателей шикарных букетов, которых много.
— Простите, Пётр Апполинарьевич. Вы сказали «Цветочник»? Почему вы так называете убийцу? — насторожённо спросил Сушко.
— Потому что сам цветок или его кровавый цвет, возможно, ключ ко всем преступлениям. Или, во всяком случае, один из трёх… А два остальных, Лавр Феликсович, назвать возьмётесь? — вопросом на вопрос ответил Вяземский прямо, без тени хитринки.
— Непременно. Даже три… Имитация ограбления с целью скрыть другое, более тяжкое или предыдущее, преступление. Устранение свидетеля, способного опознать преступника и сообщить о нём полиции или третьим лицам. Привлечь внимание полиции, чтобы сбить со следа возможное преследование уголомных элементов за прошлые преступные огрехи… Ничего сложного, не далее как вчера днём, мы с Иваном Дмитриевичем эти моменты разбирали подробно. А что вы, Пётр Апполинарьевич, скажете по поводу сегодняшних вещественных доказательств, — продолжил Сушко задавать вопросы, всё ещё его интересующие.
— Они во всех трёх убийствах имеют косвенный характер, и дознание вряд ли удовлетворят, а следствие и суд — тем более. Волоски разных париков, но их ещё нужно найти и доказать, что они принадлежат убийце, это же касается и его обуви. А вот шиповатый стебель розы и следы на шее жертв Цветочника кое-что мне поведали, — загадочно произнёс Вяземский.
Чтобы быстрее услышать, интересующий его ответ, Сушко не стал перебивать Вяземского воросом.
— Кровь на шипах розы ещё не свернулась. И это говорит о больших проблемах со свёртываемостью крови у убийцы. Любое, даже касательное, ранение может закончиться для него смертью от кровопотери, такие кровотечения трудно остановить, даже в условиях хорошей больницы. А на шее жертв были украшения, которые убийца постарался забрать, и не только потому, что они золотые, но и потому, что по ним его самого могут найти.
— «Меченые», — выдохнул Сушко свою догадку. — Из проданной в начале мая похищенной коллекции драгоценностей. Пётр Апполинарьевич, это ценное для Сыскной открытие. Бриллианты ушли в Европу, а вот золото осталось. Загвоздка в том, что не известна ни жертва, ни место ограбления. Иван Дмитриевич разослал запросы во все концы России, но ответов пока нет. И последний вопрос, Пётр Апполинарьевич, что скажете о времени наступления смерти сегодняшней жертвы Цветочника?