— По паспорту я Елизавета Павловна Авдеева… Мари Божанси — мой псевдоним в мире столичной моды. А вам, господин, представляться нет нужды. Полицейского я узнаю даже среди придворных… А вот второй господин одет, как дворянин на прогулке. Присаживайтесь, господа… Что за дело привело вас ко мне?
— А меня зовут Лавром Феликсовичем. Я из Сыскной полиции Петербурга, — ответил Сушко и показал полицейский значок. — Моего спутника зовут Петром Апполинарьевичем Вяземским, и он, как вы верно заметили, настоящий дворянин.
— Приятно познакомиться, господа. А теперь о деле, — настоятельным тоном произнесла Авдеева, заметно было, что общение с полицией удовольствия ей не доставляет.
— Елизавета Павловна, пожалуйста, гляньте на портреты этих женщин. Знакомы ли они вам? — произнёс Лавр Феликсович, пристально глядя в глаза Авдеевой, а потом разложил на её письменном столе рисованные портреты жертв Цветочника. — Окажите услугу правосудию, проявите свою гражданскую позицию…
Хозяйка салона сначала мельком глянула на рисунки, а потом её взгляд задержался на одном из них.
— Эта особа очень похожа на мою швею Дарью Клепикову, — Авдеева указала пальцем на левый рисунок. — Но она уже уволилась и уехала с кавалером в Смоленск… Вот так, господа, и мне нечего больше добавить…
— Елизавета Павловна, имеется ли у вас её адрес? С кем из ваших работниц Клепикова сошлась особенно близко?
Авдеева, открыв ящик стола, достала толстую тетрадь в коленкоровом переплёте и, полистав её, ответила Сушко:
— Клепикова перебралась в Петербург из Тверской губернии. У меня, кроме раскроя, Дарья занималась ручной подшивкой отдельных элементов одежды и приёмом заказов от клиентов, преимущественно мужского пола. Она снимала комнату в доходном доме у Чернышёва моста, в Чернышёвом переулке дом 1, комната 8 на втором этаже. Накоротке зналась с Катериной Усольцевой… А что Клепикова связалась с криминалом? По ней никак не скажешь…
— Нет, госпожа Авдеева, — сухо ответил Сушко. — Её убили… И Сыскная занимается поиском убийцы. Благодарю за оказанную помощь. А теперь позовите Катерину Усольцеву. Честь имею, мадам Авдеева. Вас мы больше не побеспокоим.
Через пять минут троица оказалась в просторной примерочной. Услышав новость о смерти подруги, Катерина горестно расплакалась. Пётр Апполинарьевич, успокоив девушку, протянул ей чистый носовой платок.
— Скажите Катерина, у Дарьи был поклонник? Не из-за него ли она вдруг уволилась с хорошо оплачиваемой работы, ведь найти такую в Петербурге иногородней совсем непросто?
Уняв всхлипывание и использовав носовой платок Вяземского по назначению, Катерина ответила:
— Помилуй Господь, как я ей завидовала… У неё в жизни было всё. Красота, стать и манеры, жильё и… поклонник, очень привлекательный, обеспеченный мужчина. Совсем не старый. Его звали Григорием. Григорий трудился помощником купца Субботина, рыбного промышленника, торгующего со Швецией и Норвегией. Григорий приносил ушивать три пиджака, говорил, что похудел, когда их корабль сломался в море и две недели не мог пристать к берегу. Дарья влюбилась сразу, пока пиджаки Григория были в работе, они встречались — гуляли, посещали ресторацию и женские магазины. Он даже подарок Даше сделал, жутко дорогой — шейную подвеску в виде золотого сердечка с буквой «Р» — дедом Григория был купец Рогозин, а украшение это передаётся по наследству по женской линии. Григорий предложил Дарье перебраться в Смоленск и там жить вместе, обещал купить ей швейную мастерскую, чтобы она была её хозяйкой. Это было меньше недели назад… С тех пор я Клепикову больше не видела. Ой, что же это такое на свете творится.
Следующий вопрос Сушко прервал вновь нахлынувшие причитания Катерины Усольцевой:
— Такого цвета и фактуры ткани были пиджаки Григория?
И Лавр Феликсович показал Катерине обрезки брюк, найденные на квартире Груздевой.
— Да, такими и были пиджаки Григория, — уверенно ответила Усольцева.
В этот момент Вяземский выразительно глянул на Сушко, и тот утвердительно кивнул. Тогда Пётр Апполинарьевич сам стал задавать вопросы.
— Катерина, голубушка, сможете ли вы подробно описать Григория, ухажёра Дарьи, — отеческим тоном спросил Вяземский, такой голос всегда вызывал доверие и максимальную отдачу со стороны свидетелей. — Не тушуйтесь, я вам помогу. Зовите меня по простому — Пётр Апполинарьевич. Для начала сосредоточьтесь на лице Григория… Какое оно у него, есть ли особенности, на которых взгляд задерживается?