Сушко возражать не стал, всё сказанное Вяземским было простой констатацией фактов и реального положения вещей с сыском лиходея. Но Вяземский не унимался — последний выпад Цветочника задел его за живое, он явственно представлял себе угрозу для жизни и здоровья Каро де Лавинь, к которой питал тёплые чувства, совсем не ожидая такой непредсказуемой реакции от себя самого:
— Клим Авдеевич и Лавр Феликсович, попрошу вас к завтрашнему утру предоставить протоколы осмотра мест происшествий по первым двум случаям в морг Обуховской больницы, куда уже сегодня нужно доставить труп Лермана. Если результаты осмотра погибших у «Музыкального салона» меня удовлетворят, то моего личного присутствия на вскрытиях не требуется. Я знаю, чья рука там поработала… По поводу тела вашего сослуживца — о нём я позабочусь лично, как и о результатах секции Лермана. Будьте особо внимательны к поиску вещественных доказательств. В нашем случае и мелочи имеют решающее значение. При всей нашей загруженности работой, ради Бога, не забудьте передать описания Цветочника в Сыскную — Штёйдель очень обязательный человек и к вечеру там непременно будет. Моему помощнику я оставляю записку с просьбой посетить парикмахерский салон Баумана: меня интересует являются ли эти немцы, а особенно брадобрей, настоящими немцами или рядятся под них. Завтра утром, уже в морге, мы обсудим эту информацию, а о результатах я сообщу вам, Лавр Феликсович.
Пролётки подкатили совсем неожиданно, и троица разъехалась по своим местам. На Лиговке вокруг тела Шапошникова, не смотря на полицейский кордон, собралась масса зевак. Здесь уже присутствовали представитель полицейской части и околоточный надзиратель. Опрос свидетелей на месте происшествия был произведён, теперь искали очевидцев в близлежащих домах. Сушко первым протиснулся к телу сослуживца и опознал его:
— Да, это Леонтий… Леонтий Шапошников. Аген сыскной полиции.
Вяземский перехватил непроизвольное движение Сушко к трупу и остановил возбуждённого полицейского словами:
— Лавр Феликсович, дорогой мой. Не стоит топтаться на месте преступления, дайте мне возможность во всём разобраться без помех.
Тело сыскного лежало на правом боку. Из одеяния лишь рваная нательная рубаха да грязные штаны — верхней одежды и обуви на трупе не было. На шее зиял ровный и непрерывный, от уха до уха, разрез, голова запрокинута назад. Крови рядом с телом нет, но рубаха на плечах и подоле полностью ей пропитана — белая ткань в чёрно-бурых пятнах. На обнажённой груди бывшего полицейского пузырились следы ожогов, ногти на правой кисти выглядели рваными кусками, подушечки трёх пальцев истерзаны. Отчётливо видны отпечатки колёс телеги, следов волочения тела не обнаружено. Суммировав все впечатления, Вяземский озвучил своё заключение:
— Время смерти более 12 часов назад. Причина смерти — одномоментное пересечение сонных артерий с обеих сторон. Убили мужчину не здесь. Труп привезли сюда на телеге и… сбросили. Было это ещё рано утром, на одежде следы утренней влаги и мокрой земли. Перед смертью жертву изощрённо пытали. Орудие убийства, предположительно, опасная бритва. Цветочник… Это он. Детали изложу после вскрытия. Встретимся в Сыскной завтра в полдень.
— До встречи, Пётр Апполинарьевич. А я пока останусь здесь, хочу сам побеседовать со свидетелями и очевидцами, — ответил Сушко и направился в сторону группы местных полицейских.
Вяземский, воспользовавшись служебным транспортом, отправился домой. Обед, как и недовольное бурчание Ильзе: «Господин доктор, вы опять изводите себя голодом. Ваш живот не вынесет таких испытаний, а больным вы станете ненужным, даже на службе», вернули Петра Апполинарьевича к домашней реальности, но надолго от размышлений о Цветочнике и мадам де Лавинь не отвлекли. И Пётр Апполинарьевич совершил то, о чём мечтал с самого утра: подошёл к телефонному аппарату и запросил абонента № 33. Оператор трижды соединял его с «Музыкальной гостиной», но на том конце провода трубку никто не брал. Тогда Вяземский, переодевшись и захватив с собой трость, сам отправился на набережную Фонтанки.
Его встретил уже знакомый швейцар и проводил к гардеробщику, который поприветствовал Вяземского словами:
— Добрый вечер, ваша светлость. Чем могу служить в этот раз?
— Я к мадам де Лавинь, милейший, — ответил Вяземский, еле сдерживая волнение. — Доложите о моём приходе. Её телефон не отвечает.