В ответ гардеробщик, окинув Вяземского долгим многозначительным взглядом, произнёс:
— Ваша светлость, для всех мадам де Лавинь отбыла на воды в Баден-Баден. Её здоровье внезапно пошатнулось… Делами салона сейчас заправляет распорядитель — господин Троицкий. Но для вас у меня имеется письмо… Возьмите.
Вяземский правой рукой взял конверт, а левой положил на стойку гардероба серебряный рубль, и уже потом, медленно развернувшись, покинул «Музыкальную гостиную». Петру Апполинарьевичу совсем не хотелось читать послание милой ему женщины на улице, среди людей, городского шума и праздных зевак. Эту маленькую радость Вяземский не желал делить ни с кем, потому отложил эту возможность до прибытия домой. Там, расположившись на диване в кабинете, он вскрыл конверт и приступил к чтению:
«Mon cher ami, Рierre! Дорогой Пётр Апполинарьевич, я не перестаю корить себя за то, что не рассказала вам всей правды при нашей встрече. Меня преследует страшный человек. Он вообразил себе, что я кокотка, и всеми способами домогался меня. Я отказывала ему, потому он затаил злобу. Вскоре я прочитала статью в „Санкт-Петербургских ведомостях“ об ужасных убийствах женщин и поняла, что сумасшедший поклонник в своих притязаниях зашёл слишком далеко. И я поведала эту историю Константину Александровичу, он мой патрон, а значит и первый защитник. Константин Александрович живо откликнулся и приставил ко мне охрану, которую сегодня нашли мёртвой. Мерзкий убийца зарезал их, как ягнят на закланье. Я вынуждена покинуть Петербург и какое-то время находиться в родовом имении Грузино, тем более, что скоро лето и там восхитительно хорошо, живительно для моих слабых лёгких. Всё это время я буду помнить о вас и трепетно ожидать встречи. Простите, что не телефонировала вам об изменениях в моей жизни, но говорить об этом тяжело и я доверилась бумаге. Надеюсь на скорую встречу.
Саro de Lavigne, а для вас всегда Анна Аракчеева".
Вяземскому пришлось несколько раз перечитать письмо, чтобы смысл сказанного укоренился в его разуме. Анна тяготилась расставанием и недосказанностью в их отношениях. Но она и он понимали, что в любом случае, между ними всегда будет стоять наследник престола — пресловутый патрон, который никогда не позволит Анне уйти по своему желанию или иметь другого мужчину. В этом случае всю тяжесть решения должен принять на себя он сам, так Пётр Апполинарьевич представлял себе взаимоотношения подобного рода. И Вяземский принял решение, тем более, что Анна Аракчеева об ответном письме не обмолвилась. «Здесь надо рвать по живому, иначе вместо любви будет вечная мука. Анна сейчас в безопасности, а большего мне и не надо» — мысленно поставив точку в этой истории, Вяземский взялся за томик Мольера. Завтра предстоял трудный день с неизвестным финалом, потому Пётр Апполинарьевич лёг спать пораньше, но перед сном остро ощутил, пришедшее и закрепившееся намертво ощущение, что с этого момента Цветочник стал для него личным врагом.
Глава 8
И мёртвые способны говорить
Это раннее утро снова свело Вяземского и Штёйделя в помещении морга Обуховской больницы. Но отчёт помощника Вяземскому начался не с полицейских протоколов, а с результатов выполнения полученных вчера поручений.
— Мой дядя Густав, — начал свой доклад Карл Альфредович, — преподаёт немецкий в Санкт-Петербургском Императорском университете, потому всё детство и юность я провёл с Гёте, Шиллером, Кернером и Каролиной фон Гюндероде в руках, не говоря уже о постоянных занятиях грамматикой и лексикой. К восемнадцати годам я хорошо разбирался в диалектах языка и его особенностях в различных областях Германии. Потому обоснованно могу заявить, все трое — хозяин парикмахерского салона Бауман, мастер париков и специалист по стрижке являются прибалтийскими немцами, чей язык не обогащён знаниями немецкой литературы, культуры и искусства, но совсем далёк от разговорного. А вот интересующий вас брадобрей Алекс Шнайдер говорит на убогом немецком, тщательно скрывая польский акцент. Я бы сказал, что на русском он говорит намного лучше, выше уровня варшавского мещанина. Очевидно, субъект, называющий себя Алексом Шнайдером, имеет профессиональное образование, где ведущим языком был русский.
— Сегодня к полудню будет известен результат проверки паспортов всей четвёрки. Надеюсь, он развеет или утвердит мои сомнения в их подлинности, — ответил Вяземский.
В конце доклада Карл Альфредович представил наставнику рисованные портреты Цветочника, по трём словесным описаниям, с учётом характерологических особенностей преступника. Вяземский долго их рассматривал, а потом произнёс: