Глава 10
След пахнет порохом и ядом
На противоположном углу Гороховой улицы находился дом № 45, являющийся прекрасным образцом архитектуры эпохи классицизма, построенный в 1756 году и ни разу капитально не ремонтировавшийся. Дом был построен для купца Саввы Яковлева, который имел в городе несколько десятков мясных торговых лавок и еще держал с компаньонами винный откуп. Храм Успенья Пресвятой Богородицы на Сенной был построен на средства этого же купца.
После Яковлева дом принадлежал купцу 1 гильдии, коммерции советнику Воденикову. Он жил здесь и держал на углу магазин по продаже чая, сахара и овощей. Помимо лавки Воденикова в доме было много торговых заведений. Магазин колониальных товаров и кондитерских изделий, епархиальный свечной склад, правление Общества освещения Петербурга газом, торговое товарищество «Братья Елисеевы», винный подвал. В описываемое время в доме наследников купца Яковлева обосновались ваксельная, восковая, меняльная лавки, магазины мебели, стеклянной посуды, бронзовых изделий, булочная, цирюльня и винный погреб.
Полноценного заднего двора у дома № 45 по Гороховой не было — всё это пространство оказалось занятым складами и мастерскими, проходы между ними выходили на Садовую, только неширокая полоска свободной, незастроенной земли разделяла дом и прилегающие строения. «Мебелированные комнаты Л. Ю. Головлёва» находились на втором этаже, вход со двора.
Группа из четырёх агентов Сыскной — Клима Каретникова, Викентия Румянцева, Анатолия Гаврилова и Ильи Прокудина, снятых с наблюдения за трактиром Максимова на Лиговке, терпеливо ожидала появления поляков. А ждать пришлось долго — с утра до позднего обеда. Всё это время «гости оттуда» отсутствовали, а группа, находясь в рассредоточенном состоянии, наблюдала и за входом в гостиницу, и за проездами с обеих улиц. Пролётка с хмельными поляками, ведущими себя, как истые российские питухи, подкатила внезапно. Весёлые гости столицы, фальшиво напевая «Lipka» потянулись к входу в нынешнее своё жилище. Не смотря на видимый алкогольный дурман, глаза насторожённые, руки в карманах, поступь твёрдая, вид опасный. Поляки вкатились в парадное гостиницы и, усердно топая, поднялись в номера.
Полицейские, соблюдая скрытность, встали под окнами так, что из самих окон их стало не видно. Викентий Румянцев предложил Каретникову:
— Клим Авдеевич, позвольте мне пойти первым. Мой дядя, старший брат матери, проживает в Риге, потому летом всё своё детство и юность я проводил и там, и в Варшаве. В Варшаве я мог сойти за латыша, а в Риге — за поляка, с языками у меня проблем не было. Я могу подняться и поговорить с администратором, представившись другом преступников, ищущим их для дела, таким образом я узнаю номер, где они отсиживаются, а потом уже можно будет решить как их ловчее брать.
— Валяй, Викентий, — согласился Каретников. — Ты прав. Разведай обстановку, потом решим, как лиходеев в оборот брать будем.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Румянцев увидел стойку администратора. Мужчина средних лет с округлой лысиной и вытянутым лицом стоял за длинным столом, сзади на стене находилась полка с ключами от номеров. Увидев Викентия и приняв того за прибалтийца, администратор обратился к гостю со словами:
— День добрый! Что, пан, желает?
— Dzień dobry, — по-польски ответил Румянцев. — Приветствую вас, пан администратор. Я только что прибыл из Варшавы и нахожусь в поиске своих друзей. По словам наших общих знакомых, они могут находиться здесь. Не может ли добрый пан прояснить ситуацию? Меня зовут Войцех Стаховский, а вас, пан администратор?
— Зовите меня Збигневом Андреевичем… Любезный пан, у нас много прибалтийцев. Хозяин не отказывает им в приюте, делая цены за пребывание вполне лояльными — двадцать рублей за сутки пользования мебелированными комнатами. Столица, понимаете ли, пан Войцех, — ответил администратор.
— О! Никак не смею затруднять вас, пан Збигнев, — продолжил беседу Румянцев. — Моих приятелей легко узнать. Один приземистый и вёрткий, мы зовём его Krótki — малорослик-коротышка. Второй ему противоположность — высокий, мощный, очень сильный левша по прозвищу Duży Leworęczny — большой Левша. Оба не дураки выпить…