— Другий шлях? — вопросительно выдохнул поляк, облизнув пересохшие губы. Он, наконец, понял, что в этот раз влип крепко, очень глубоко, и, что столичный полицейский совсем не шутит, не пугает его, заведомо сгущая краски. А Сушко без перевода понял, что поляк спрашивает о втором пути, надеясь, что тот будет для него легче первого.
— Отвечать будешь сам за себя. Наши показания по оказанию вооружённого сопротивления полиции при задержании в деле фигурировать не будут. Глядишь и выживешь на каторге. Срок будет меньше, если сдашь мне Беса. Расскажешь всё, что о нём знаешь. Особенно о том, где его сейчас искать. Что Бес делает в Петербурге? Что здесь делали вы с Левшой?
Лицо коротышки напряглось, решение давалось ему с большим трудом, полным напряжением воли, но другого выхода не было, нужно было отвечать на вопросы полицейского.
— Бес из ватаги налётчиков Земана Скульского по прозвищу Корыто за вытянутость физиономии. А Бес, он бес и есть, — медленно, стараясь не упустить деталей, начал свой рассказ варшавский налётчик. — Не из простых, уж точно, но и не из благородных будет. Лешко всегда сам по себе, потому держится особняком, чужого авторитета не признаёт и никому не кланяется. Бог его пометил родимым пятном на шее, потому он всегда носит шейный платок, примету свою скрывая. Злопамятен и мстителен. Умён и изворотлив, никогда не узнаешь, что у него на уме. Опасен даже для своих. Душегуб похлеще меня. Но я работаю за деньги, а он — для удовольствия. Бес мастерски владеет опасной бритвой. 2 мая сего года ватага Корыта обнесла особняк варшавского магната Анджея Потоцкого, наследовавшего коллекцию ювелирных изделий и золота своего деда — Ольгерда Потоцкого…
— Вензель в виде буквы «Р» внутри большой «О»? — перебил коротышку Сушко.
— Так оно и есть, пан полицейский, — подтвердил слова сыскного Стефан. — 3 мая людей Корыто взяла Варшавская сыскная полиция. Всех, кроме Беса. Вместе с ним исчезла и коллекция драгоценностей вместе с золотом Потоцкого. Потому нас с Мареком и послали на розыски Беса и самих драгоценностей. Беса мы должны были покарать за обман и отступничество, а коллекцию вернуть варшавскому уголовному главарю.
— Цена коллекции? — Сушко снова перебил рассказ поляка.
— То, пан сыскной, зависит от того, кто и где продавать станет, — охотно ответил коротышка. — В столице, Варшаве, Смоленске и Пскове коллекцию можно сбыть за 100 000. А в Европе уже за 300 000. Бес продал её иудею Лерману за 50 000. Но этих ювелирных изделий на квартире Лермана мы не нашли, а о месте их сегодняшнего нахождения он упорно молчал. О том, что драгоценности уже проданы в Европу, мы с Мареком ему не поверили. Денег-то при ювелире не нашли… И о тайнике он, даже под пытками, ничего не сказал. Пропала коллекция…
— Где теперь Бес? — задал Сушко очередной вопрос.
— Мы потеряли его на Лиговке, а до этого Бес крутился возле дома 39 по набережной Фонтанки и районе Аничкова моста, — ответил варшавянин. Сушко видел, что беседа давалась поляку всё тяжелее и тяжелее. Стефан устал, да и сотрясение головного мозга давало себя знать.
— Последний вопрос, Стефан, — обратился к варшавянину Сушко. — Как Бес, по словам свидетелей, выглядел на Фонтанке?
— Чёрные волосы, бакенбарды и усы… Шейный платок и серебряный портсигар. Курит папиросы «Оттоман». Всё, пан полицейский, отправляйте назад в камеру. Сил больше нет, — побледневшими губами ответил поляк.
На этом допрос варшавского налётчика закончился, и конвойный проводил того в камеру временного содержания. Румянцева Лавр Феликсович от утренней операции освободил: отправил домой, отдыхать и принимать порошки, рекомендованные доктором из Мариинской. А сам завалился спать на диване в помещении сыскных агентов — добираться домой уже было поздно, тем более, что спать оставалось всего ничего.
Утро выдалось серым и прохладным. Лёгкий туман стелился по переулкам Лиговки. Свежий утренний ветерок не избавлял округу от этой атмосферной пелены. Люди ещё сладко спали, досматривая предутренние сны. Лениво и беззлобно перебрёхивались собаки. Подворотни тонули в сумраке уходящей ночи. Только бессонные петухи протяжно голосили, устраивая людям и животным раннюю побудку.
Дом Акакия Супрунова по Свечному 8 находился ближе к Лиговскому каналу. Большие ворота и внушительный забор скрывали жилое строение от посторонних глаз, что творится за воротами с улицы не углядеть. В половине седьмого утра полицейские силы обложили район предстоящей операции. Со стороны канала выставился отряд конной полиции. Оба конца Сваечного обложили городовые полицейской части, на территории которой находилась Лиговка. Время было подобрано правильно — ни одного прохожего или конного не видно. Сушко и его люди — девять сыскных агентов, разделившись на группы по два-три человека, тихо и плотно обложили дом Супрунова со всех сторон. Лавр Феликсович понимал, что нахрапом — через ворота и забор дом, с прячущимися там бандитами, не взять: выйдет много шума и стрельбы, отсюда и неминуемые потери среди сыскных, которых непременно нужно было избежать. Решение не нашлось само собой, его подготовил Клим Каретников. Он заранее приготовил корзину с двумя бутылями свежего молока.