Опрос и сравнение показаний дали неожиданный результат. Конвойные и стража отдела временного задержания в камеры Митяя Лисина и его помощника не входили. Они обеспечивали скудным арестантским ужином лишь четвёрку простых налётчиков, но те до сих пор оставались живы и здоровы. Единственным человеком, кто входил к вожакам бандитов, оказался новый, ещё никому крепко не запомнившийся, служащий в чиновничьем мундире. Тут со своими находками подоспел и Вяземский. Выслушав судебного медика, Путилин распорядился:
— Снова всех собрать. Каждого разобуть. Усадить на стул — ноги на второй. Сюртуки осмотреть тщательно. Пётр Апполинарьевич, приступайте к осмотру и поиску подозреваемого по вашим параметрам.
Потянулась длинная очередь из обследуемых. И тут ничего, остался последний служащий Сыскной, ещё не прошедший досмотра. Сутулый, роста выше среднего, блёклые волосы, куцая бородка. На гражданском, чиновничьем мундире, как знаки различия выделялись петлицы, с одним просветом без звёзд, и эмблема служебного ведомства по их центру. Само одеяние видало лучшие времена. И это без слов говорило о том, что на партикулярное платье у хозяина нет средств. Так выглядел чиновничий мундир титулярного советника. Титулярный советник — гражданский чин IX класса. Слово «титулярный» здесь означало «номинальный» — уже не секретарь, но ещё не полноправный советник, своего рода кандидат в советники — чины VIII класса, называемые коллежскими асессорами. На пути к чину коллежского асессора лежала незримая преграда, преодолеть которую разночинцу-чиновнику было чрезвычайно трудно; дворянство остерегалось чрезмерно пополняться за счёт незнатных. Большинство титулярных советников навсегда оставалось в этом чине, не рассчитывая на большее; их называли «вечными титулярными советниками», а насмешливо — «штулярами» или «титуляшками». В Сыскной жалованья им полагалось — по 400 рублей годовых, столовых денег — по 200 рублей, квартирных денег — по 240 рублей в год. Одному худо-бедно просуществовать можно. А если на плечах висит семья и немалая? О себе думается в последнюю очередь.
Делать было нечего, а ждать нельзя, и титулярный советник, глубоко вздохнув, шагнул внутрь помещения. По команде Вяземского он снял сюртук и повесил на спинку стула, а сам, сев на него, вытянул ноги на второй, у которого уже стояли снятые сапоги. После осмотра сапог и сюртука подозреваемого, Пётр Апполинарьевич утвердительно кивнул, что означало «Это он».
— Представьтесь, — попросил сослуживца Путилин.
— Модест Иванович Кулик, — глухо ответил тот.
— Да, это Модест Иванович Кулик, мой младший помощник. Взят в самом начале мая на вакантное место. Рекомендован полицейской канцелярией Спасской части. В настоящее время находится на обучении и работает с бумагами, которые я ему предоставляю. Самостоятельных дел пока не ведёт. Происхождением из городских мещан. Семейный. Жена и две дочери младшего возраста, которые обучаются в Мариинском училище.
— Кулик? — вопрос Путилина носил целую гаму эмоций — удивление, возмущение, разочарование, но озлобленности в нём не слышалось.
— Кулик! — утвердительно кивнув, коротко бросил Сушко.
Оба — начальник и старший сыскной агент одновременно вспомнили надпись, сделанную Леонтием Шапошниковым на месте пленения — в дровянике на Лиговке: «ПРЕДАЛ КУЛИК».
— Фрол Калистратович, — обратился Путилин к Савицкому. — Спуститесь к себе и хорошенько обыщите стол Кулика, а так же ёмкость для мусора в камерном отделении. Ищите бумажный пакет с остатками порошка, пахнущего чесноком. Пётр Апполинарьевич подскажет вам то ли это, что мы ищем или нет.
Дознаватель и Вяземский удалились исполнять поручение начальника. А Путилин, выразительно глянув в глаза Кулика, жёстко приказал:
— Обуйтесь и оденьтесь. И не вздумайте выкинуть какой-нибудь фортель, Лавр Феликсович следит за вами, а с ним шутки плохи, так что дурить не советую.
Через пятнадцать минут делопроизводитель и судебный медик вернулись в кабинет Путилина. Вяземский нёс в руке бумажный свёрток, обёрнутый тряпкой. А у Савицкого из-под мышки выглядывала папка с розыскным делом на Беса.
— Пакет нашли в мусорнице камерного отделения. На нём следы крысиного яда. Крупицы отравы имеются и в ящике стола подозреваемого. Дело оказалось наспех спрятанным в одёжном шкафу, — словами сопроводил находки Вяземский.
— Фрол Калистратович, — обратился к делопроизводителю Путилин. — Снимите пост у входа в Сыскную и распустите сотрудников. Нечего более людей мариновать. Оставьте лишь тройку агентов на всякий случай, чувствую, что они в ближайшее время могут понадобиться Лавру Феликсовичу.