— Так какого же ляда ты к нам не обратился, голова садовая? — не выдержав, взорвался Сушко. — Тогда Бес давно бы нары грел, а не на воле расхаживал.
— Так семью мою, кто бы защитил и сберёг, господин старший сыскной агент? — с горькой усмешкой вопросом на вопрос ответил Кулик.
Знаком руки Путилин призвал Сушко к спокойствию, а сам заинтересованно произнёс:
— Но, если бы семья ваша была под надёжной защитой, вы бы, Модест Иванович, согласились помочь нам в поимке Беса?
— На мне теперь воз смертных грехов да каторга маячит, потому и бояться нечего. Поймите, что не за себя трясся и трясусь… Лишь за них, родимых. Без меня они худо-бедно проживут, протянут — супруга работает репетитором английского языка и литературу переводит. Живы останутся, и это главное. А мне больше ничего и не надо. От каторги меня никто, даже сам Господь, не избавит.
— Когда и где встречаетесь с Бесом? Ведь вы должны передать ему папку с документами и доложить об отравлении разбойных свидетелей его преступлений, — уже спокойным и выдержанным голосом спросил Сушко.
— Завтра в три часа пополудни на Сенном рынке в палатке старьевщика. Я должен прийти один и держать под мышкой свежий номер «Санкт-Петербургских ведомостей», так я покажу, что за мной нет слежки, — ответил Кулик, а глаза Сушко загорелись охотничьим азартом: «Вот она возможность прихлопнуть Беса, вытащить лиходея на свет Божий и разом наказать за всё».
Но опытный в этих делах Путилин не стал забегать вперёд: любое предложение должно быть обосновано и способно заинтересовать другую сторону:
— Модест Иванович, — Иван Дмитриевич исподволь начал тактику переманивания преступника поневоле на свою сторону, — надеюсь, будучи помощником делопроизводителя, то есть в юриспруденции человеком не новым, вы отчётливо представляете, что за совершённые преступления вам грозит длительный срок, суровое наказания за ваши криминальные прегрешения?
— Да, — коротко ответил Кулик.
— А вот если бы Сыскная взяла вашу семью под защиту, которую я вам гарантирую? И вы, убедившись, что жене и детям ничего не угрожает, могли бы помочь нам в аресте Беса? — Путилин продолжил мягкую линию вербовки. — В этом случае ваше содействие и прямое участие в операции задержания зачтётся и на следствии, и на суде. Уверен, тогда срок будет меньше. В свою очередь, я обещаю, что не оставлю вашу семью без внимания и помощи.
Надолго замолчав, мысленно взвешивая все нюансы ситуации, Кулик наконец ответил:
— Будь, что будет… Я согласен. Совесть моя по сию пору нечиста. Сделаю, как скажете, может, тогда и избавлюсь от скверны. Делайте со мной, что хотите! Только моих обороните, молю… Молю как Бога.
— Ну что же, Модест Иванович, — тон Путилина стал деловым. — Сейчас уже поздно, потому домой вас доставит наша пролётка. За ней последует вторая — с тремя сыскными агентами. Войдя в своё парадное, вы отроете им чёрный ход — один будет осуществлять наружное наблюдение, второй — сторожить лестницу, третий — страховавть квартиру, вас и вашу семью. Утром, с особым тщанием, мы перевезём её на конспиративную квартиру. В два часа пополудни встречаемся в Сыскной, к этому времени мы закончим подготовку плана по вашему прикрытию и поимке злостного преступника. Фрол Калистратович, голубчик, распорядитесь исполнить моё распоряжение и проводите Модеста Ивановича до пролётки.
Оставшись втроём, Путилин, Сушко и Вяземский удовлетворённо выдохнули — половина дела была сделана, но к сожалению, только половина. Завтрашний день должен был поставить точку в этой затянувшейся криминальной истории.
— Да, не всяк кулик своё болото хвалит, — разочарованно произнёс Лавр Феликсович.
— Но всяк кулик своему гнезду радеет, — возразил Сушко Путилин.
А Вяземский, которого так и не отпустило напряжение поиска Лешко Беса, задумчиво произнёс:
— Господа полицейские, меня всё же озадачивает поведение нашего преступника. Его неуёмное желание контролировать процесс собственного поиска, контролировать людей, им занимающихся, желание всегда быть впереди вас, не стесняя себя в средствах и жестокости. Немецкие и австрийские психиатры называют такую страсть «мания», а субъектов, ей страдающих — «маньяками». Но в любом случае, ставится акцент на их психическом нездоровье. Получается, что это удваивает, если не утраивает, опасность Беса, настоящего исчадия Ада, для всех окружающих.