Вяземский отбыл домой, а вот для Сушко и Путилина рабочий день не закончился, как и для делопроизводителя Савицкого. Служба продолжалась. И всё потому, что, напуганная участью вожаков, четвёрка налётчиков настояла на срочном допросе. Им загорелось дать показания, хотя в позднее время подобные действия полиции были запрещены законом. Страх близкой смерти гнал преступников в руки сыскных, которых ещё нужно было заинтересовать важностью своей информации, тем самым показать необходимость защиты ценных свидетелей — скорому переводу в Литовский тюремный замок на этап следствия и суда, где у Беса уже не будет возможности достать развязавших язык налётчиков. Теперь в полной власти Сушко оказалась возможность устанавливать очерёдность допроса грабителей из шайки Митяя Лисина. И он начал со знакомых ему, по показаниям кабатчика и его прихвостня, участников пленения Леонтия Шапошникова — Гришки Кота и Петюни Шкворня. Первым Сушко вызвал Кота. Допрос происходил в присутствии делопроизводителя Савицкого
— Представься по форме для протокола, — приказал Лавр Феликсович налётчику.
— Так эта… Григорием Иванычем меня кличут. А фамилие наше Зацепины. Свои зовут Котом.
— Признаёшь ограбление в составе группы Лисина апартаментов господ Карелина, Писемского, Ливнева и госпожи Труфакиной, вкупе с ограблением отделения банкирского дом «Э. Мейер и К»? — напрямую спросил Сушко.
— Так эта… Признаю, господин сыскной, — без запинки ответил Кот.
— Кто вместе с тобой занимался грабежами означенных господ и банка? — продолжил допрос Лавр Феликсович, его распирал интерес: на какой вопрос налётчик не ответит или будет медлить с ответом.
— Так эта… Знамо дело, Митяй Лиса со своим помощником Фомкой Ступиным, да окромя меня ещё трое. Петюня Шкворнев по прозвищу Шкворень, Коська Салов по прозвищу Сало да Еремей Губин по прозвищу Губа. Так-то все мы участвовали одинаково.
— Кто стрелял в банке? Кто конкретно положил охрану и обывателей? Только освободи меня от своих бесконечных «так эта», — спросил Сушко, подмигнув делопроизводителю, намечалось крупное раскрытие целого ряда громких преступлений.
— Так, ваше благородие, то были Сало и Губа, то бишь Салов и Губин. Третий револьвер взял себе Митяй Лиса, а у Фомки Ступина обрез имелся, — и здесь не замедлил с ответом Кот. Сдал всех скопом.
— А теперь, Григорий Иванович, поговорим серьёзно, без вранья и словесного тумана, — взгляд Сушко стал цепким, внимательным и жёстким, а его слова прозвучали сурово и ничего хорошего Коту не сулили. — Расскажи, как вы задержали, а потом убили, моего агента на Лиговке? Расскажи про Беса и своих подельников, совершивших это преступление. Учти, будешь юлить — пожалеешь.
Кот всё понял и побледнел, потом его пришиб горячий пот, а кисти рук затряслись. Во рту налётчика сразу пересохло, и он то и дело стал облизывать посеревшие губы. Одно дело говорить о своих удачных криминальных похождениях, другое — отвечать перед полицейским за убийство другого полицейского, хоть ты в нём и не участвовал.
— Кхе-кхе… — прочистив горло, заговорил налётик. Удивительно, но его нарочитое «так эта» исчезло, как и не было, моментально испарилось. Не прост, совсем не прост оказался Кот. — То всё Митяй Лисин мутил с поляком, всё шептался с ним да шушукался. Этот же поляк варшавский, Митяй называл его то Лешко, то Бесом привёл нас со Шкворнем в кабак Максимова, что на Лиговке. Там мы и приняли вашего агента, рядившегося под беглого каторжника. И, чего греха таить, у сыскного это хорошо, очень похоже получалось… Но Бес уже знал об его подложной личине. Сдаётся мне, что вашего предали или нарочно подставили под Беса. Митяю ваш человек шибко мешал. Потому атаман решил урядиться с поляком баш на баш. Лисин помогает варшавяку взять сыскного, а поляк — избавляет Лису от всех полицейских напастей. Но я не убивал этого сыскного.
— Дальше! — рыкнул Сушко на примолкшего после сказанного Кота.
— Полицейский сразу понял, что его раскрыли и двинул половому под глаз… Потом Шкворень приложил вашего палкой по затылку. Испужался Петюня Шкворнев, что ваш человек нас всех поломает. После удара палкой сыскной обмяк и наземь без чувства повалился. Бес приказал привязать полицейского ко столбу, и потом мы вышли ненадолго на свет, чтобы сговориться о дальнейшем. Убивать полицейского в дровянике кабака Бес не стал… Сказал, что легавый, простите, ваше благородие, сыскной ещё ничего не сказал, а разговорить его в людном месте — в кабаке никаких возможностев нет. Очухавшемуся полицейскому запихали в рот кляп и дворами выволокли в соседний переулок… А оттедова уже переместили в сарай у дома Савкина.