- Ты молодец, почтенная колдунья Белого шпиля, - шепнул шамаи. Его губы, отел он того или нет, коснулись кожи, слова обдали жаром.
Хани обернулась на Талаха, молчаливо спрашивая, что же делать теперь. Он, поддерживая ее молчание, подал руку, помогая подняться. Так они и стояли, дожидаясь, пока вожди осушат кружки, и владыка Севера велит всем ступать в храм Снежного. Талах задержал ее, чуть сильнее сжав ладонь, не пуская следовать со всеми. Хани безмолвно послушалась. Когда мимо прошел Эрик, близнецы молча проводили друг друга взглядами.
- Ты умеешь усмирять духов воды? - Шепотом просил Талах, когда они последними покинули Западный зал. В коридоре свистел ветер, широкая каменная лента будто стала ломом для каждого замкового сквозняка.
- Не умею, - призналась Хани.
- Не знаешь или не случалось проверить?
- Не было случая...
- Значит, ты ничем не отличаешься от остальных фергайр, - заключил Талах. Он нарочно не спешил, и вскоре они отстали настолько, что голоса вождей и Торхейма доносились лишь эхом. - Не всякая фергайра хоть бы раз видела духа воды, и уж верно, что еще меньше справлялись с этими духами.
- А ты видел защитников моря? - Зачем-то спросила она.
- Видел лишь оттуда, - он указал вверх.
Она проследила взглядом, не сразу поняв, что шамаи имел в виду небо. Тот же, словно только того и ждал, взял девушку за вторую ладонь, становясь так близко, что почти навис над ней, точно гора. Хани замерла, боясь сделать вдох. Сквозняк взбудоражил их с Талахом волосы, смешал пряди на краткий миг.
- Я останусь рядом, колдунья Белого шпиля, - тихо произнес шамаи. - Ничего не стучится, пока за твоею спиной будут мои крылья.
- Почему ты не зовешь меня по имени? - Хани поднялась на цыпочки, чтобы стать еще ближе к воителю. Зачем так поступила - не знала, поддалась порыву.
Он дрогнул, потянулся в ответ. Дыхания смешались, веки Хани дрогнули в предчувствии того, что случиться впервые. Хотелось остановить время, чтоб исчезло все вокруг - голоса, люди, Браёрон. Хоть бы и весь мир развеялся пылью, чтоб остался один единственный осколок - земля под их с шамаи ногами.
- Снежный нас покарает, - прошептал шамаи, едва касаясь ее губ.
Хани задрожала, потянулась вперед, скользнула в кольцо рук Талаха. Если бы могла говорить, просила бы еще поцелуев, снова и снова, до насыщения, до самого истощения. И пусть бы Скальд прикрыл глаза и не подглядывал.
- Хани... - Позвал Талах.
Она нехотя открыла глаза, вернулась в тот мир, где на нее смотрели голубые глаза. Лицо шамаи отчего-то стало серьезным, брови сошлись.
И тут Хани стало стыдно, как не случалось никогда раньше. Она рванулась, собираясь высвободится. С чего она взяла, что шамаи есть до нее хоть какое-то дело? Раз улыбнулся, взял за руку, а она поплыла.
Талах отпустил ее. Хани отошла, так, чтоб запах его тела не будоражил что-то в самой середке.
- Ты станешь со мной, чтоб боги освятили наш союз? - Спросил Талах.
Союз? Голова пошла кругом, стены замка заплясали, земля дрогнула, отчего-то пошла волнами. А глаза шамаи оставались все такими же ясными. Хани даже почудилось, что за ним раскинулись крылья орля - белоснежные перья взбивают воздух, лицо того и гляди преобразится. "Нет! Не нужно, побудь еще немного собой!" - чуть не выкрикнула девушка, но вовремя поняла, что то были лишь козни воображения.
- Что ответишь мне, Хани, Говорящая с духами?
Сердце грохотало. Его удары сокрушали все звуки, заполняли каждый кусочек разума. Взгляд во взгляд, она смотрела на шамаи и попросила всех богов Артума разом, чтоб они выжгли в ее душе этот миг. Мгновение, что подарил Талах.
- Я отвечу, что пойду с тобою хоть за Край и разделю всякую участь, - зачем-то шепотом дала она ответ.
Только услышав ее слова, Талах улыбнулся, тряхнул головой, словно сбросил наваждение. Снова подошел к ней, прижал к себе, так, будто спрятал от всех невзгод.
- Не могу держаться, так желаю тебя, - шептал где-то над головою Хани его голос, теперь низкий, гортанный, будто речь давалась Талаху с трудом. - Му́ка.
Хани много раз слышала наставления старых женщин, как жене должно ублажать мужа. И немного смыслила как устроено мужское тело. Теперь же, став с шамаи едва ли ни единым целым, она ощущала его желание даже через одежды. И обрадовалась, что Талах не видит ее свекольно-красных щек.
- Еще мгновение уединения, и мое мужество возьмет свое. - Он негромко рассмеялся. - А если так станет, мы накличем на головы проклятие богов. Хотя, еще прежде нас кинутся искать, а я не смогу уйти из тебя не освободившись.
Хани не разделяла его веселья. Под кожей то вспыхивало пламя, то бушевала стужа, мысли путались. И в висках билась одна единственная пугающая мысль - он шамаи, избранный воин Севера, а она - фергайра. Благословят ли боги такой союз, если оба присягнули служить только Артуму и светлым богам?
Она сильнее прижалась к нему, стремясь удержать волшебство, что сотворили они оба, друг для друга.
- Пойдем, - Талах отстранился, сглотнул и прочесал пятерней волосы, будто не знал, куда деть руки. - Когда все закончится, попросим благословения здесь, в Сьёрге, в храме Снежного.
- Да, попросим, - глухо повторила Хани.
Все исчезло, он снова стал шамаи - свободным яростным оборотнем, что не ведает страха, нежности и любви. Остался лишь взгляд Талаха, от которого делалось тепло. Хани молча приняла правила: пока южные границы Артума в опасности, нет времени на брачное единение. "Это и есть долг?" - спрашивала себя девушка, следуя за шамаи сбивчивым шагом. Думать прежде о долге, а уж после о себе?
Во рту собралась горечь, будто от полынного листа. Хани сглотнула неприятный комок и спрятала в укромный уголок сердца короткие мгновения, когда она была счастлива. А еще дала себе обещание: в скорой молитве Скальду, попросить бога заступника Артума пощадить их с Талахом, и не гневаться за те мысли, что появились в ее голове, когда шамаи заявил о своем желании.
Глава пятнадцатая
С рассветом боль в щеке стала меньше. Карманник, на которого сперва сошел беспокойный сон, скоро проснулся и остаток ночи коротал вертясь на постели волчком. Боль пронзала до самой кости, точно разом разболелись все зубы. Когда стало совсем нестерпимо, Раш зажал меж зубами подушку и просидел так до тех пор, пока снова не забился сном. Засыпая, он подумал, что кинжал мальчишки мог быть и отравленным, и если уж ему суждено загнуться, то смерть его будет не геройской. Незавидная участь, которой Раш не пожелал бы никому из тех, кто становился на тропу странника.
Но тот сон не стал последним в жизни карманника. Раш проснулся, когда за дверью его комнаты раздались шаги. Карманник приподнялся на локтях, поблагодарив всех богов разом и особенно Каритту, что сохранили ему жизнь. Дверь открыла девчонка-прислужница, отчего-то смурнее тучи. Оставила на столе кувшин и отрез ткани, и удалилась, даже не пожелав доброго утра. Раш попытался вспомнить, чем бы мог так прогневить служанку, но, не найдя ответа, махнул рукой и на нее, и на все невзгоды разом. Девчонка скоро вернулась, всунула ему миску с едой - ноздри Раша сладко забрали аромат хорошо запеченной маринованной свинины, прожаренного лука, картофеля и моркови.
Умывшись и позавтракав, Раш отбыл из "Двух осетров". Гавань с рассветом точно преобразилась. Море еще дремало, хмуро-серое и гладкое, точно зеркало. Длинные, что селедки, драккары, каждый украшенный на свой лад, кучно сбились у пристани и мочили хвосты в Остром море. Раш насчитал почти два десятка. Длинные весла сушились под скудным солнцем, колодочники гремели цепями и бранились - за все время, что Раш был в Северных землях, он впервые видел здесь рабов. И то лишь на тех судах, что были самыми громоздкими и тяжелыми, раздувались вширь, точно набухшие тыквенные семена. Скорее всего, на них повезут припасы, решил Раш, останавливаясь чуть в стороне, чтоб не мешать снующим туда-сюда северянам складывать снасти. На днище пузатых суден сносили мешки и корзины, тучные бурдюки, набитые стрелами колчаны, веревки. Последними, с особой осторожностью, внесли небольшие сундучки. За колодочниками шел мужчина в алых одеждах служителя Эрбата: он то и дело прикрикивал на невольников, чтоб шли осторожнее. Глядя на него Раш вспомнил минувшую ночь и в который раз проклял мальчишку, что наградил его ударом кинжала.