— О нет, сэр, — сказал викарий. — Сторож говорит, что это произошло около девяти часов.
Мэтью, начавший было вылезать из кареты, застыл.
— Девять? Сегодня утром?
— Сэр, сейчас только половина девятого. Это случилось незадолго до девяти вечера, то есть вчера.
Мэтью не мог двинуться с места. Он смотрел на накрытое простыней тело, лежащее всего в двадцати футах. Вспомнил, как пробили часы на стене… через несколько минут после стука в дверь. Невозможно, подумал он. Невозможно. Сторож, должно быть, ошибся. Это утром случилось, а не вечером.
Да и вообще… это же наверняка не Кристина Мортимер!
— Совершенно непонятно, зачем она пустилась в дорогу в такую погоду, — сказал викарий, глядя на тело. — Видно, у нее была важная цель. Прошу вас, взгляните, сэр! Это не так страшно. Очевидно, она умерла мгновенно, и вид у нее такой, будто она спит.
Воспоминание нахлынуло, как фрагмент страшного сна:
Ни есть, ни пить не хочу. Замерзла на века. Я слышала, будто что-то хрустнуло.
— Нет, — прошептал Мэтью, и пар от дыхания развеялся в воздухе, как привидение. — Нет, — повторил он, будто это могло все изменить.
— Должен ли я понять так, что вы не хотите посмотреть? — спросил викарий.
— Я… — Он понятия не имел, что собирался сказать. Пришлось взять себя в руки, сосредоточиться и начать снова. — Я думаю, вам следует послать в дом лорда Мортимера. Этой ночью лорд умер, так что там понадобятся ваши услуги. Но… — ему трудно было говорить, во рту пересохло. — Но попросите Джаспера Оберли взглянуть на эту… эту весьма достойную молодую даму. На эту весьма благородную… особу, — запнулся он, хотя понимал, что до Баррингтона не дойдет смысл его слов. — Он может ее знать.
— То есть вы не будете смотреть, сэр?
— Нет, — ответил Мэтью. — Я не буду. Вы не отодвинете ее — осторожно, конечно, — чтобы мы могли продолжать путь?
— Как пожелаете, — сказал викарий. — Счастливого вам пути, если так.
— Счастливо оставаться, — ответил Мэтью.
Он опустился на сиденье и закрыл дверцу. И продолжал тупо смотреть в стенку кареты, пока не почувствовал, что колеса снова завертелись и карета двинулась, и еще очень долго он не менял своей позы, а потом снял треуголку и провел рукой по лбу.
Кажется… если, конечно, верить в такое, а он же не верит… что Смерть выпустила из клеток страдания две души. И, проникнув в одну из клеток, приняла чужой облик, и кто может ответить, насколько это была Смерть, а насколько — Кристина Мортимер?
Если в такое верить. А он не верит.
Но, кажется, сегодня Смерть обернулась благословенной сенью, избавлением от страданий. Несчастные случаи совсем не редки в этом мире, а также болезни. А также проступки, которые отец никогда не может полностью искупить, которые дочь никогда не может до конца простить, но все же… все же какой-то мир был предложен и принят, и, наверное, о большем просить невозможно.
И одно это уже надо бы ценить.
Если в такое верить.
Мэтью отодвинул черную занавеску окна. Из молочных облаков выглянуло солнце. Небо снова синело. Мир оттаивал, как в конце концов и бывает после каждого ледяного дождя. Мэтью устроился на сиденье поудобнее, твердо решив рассказать Хадсону Грейтхаузу, что дело яйца выеденного не стоило.
Лучше так, нежели чтобы старший партнер думал, будто Мэтью верит в Смерть, в образе человека пришедшую за богачом.
— Ну нет, — сказал он сам себе, но при этом знал, что стол в «Галопе» и кружка эля давно поджидают его, побуждая к общению с духами тишины и бесконечным царством незнаемого, где он невежествен, как ребенок. Карета ехала дальше, ломая колесами мокрый лед. Решатель проблем возвращался домой — с мечущимися мыслями, неуверенный в себе, полный сомнений — и при этом зачастую действительно лучший специалист.