– Молчите? – сказал старик. – Ну ладно, тогда как-нибудь так.
Стол внезапно оказался уставлен всевозможными блюдами. И жареная дичь, и рыба, и пироги, и фрукты, и мягкие, еще горячие булочки, и холодное молоко в глиняном кувшине, и ягодные соки, а в середине гордо разместилась бутылка вина, покрытая пылью, словно только что из подвала. Приятели ошалело таращились на все это великолепие и не шевелились. Впечатляла скорость, с которой все это оказалось на столе, да и правдоподобие тоже. Корочка на птичьих ножках исходила жиром и еще слегка шкворчала, будто только что с огня. Поблескивала влага на гладких боках фруктов. Крайт, глядя на все это, едва не застонал от разочарования. Что толку от фантазийной еды, как бы достоверно она ни выглядела? Сейчас он с удовольствием обменял бы всю эту роскошь на черствую корочку хлеба, но настоящего, сделанного без применения магии.
– Ну и долго вы будете пялиться? – проворчал старик. – Остывает.
Он ухватил с тарелки пирожок и принялся с достоинством его жевать, уставившись в стену. Его гости обменялись тоскливыми взглядами. От вида пищи, от соблазнительных запахов муки голода еще усилились. Но как решиться съесть что-то, созданное явным безумцем? Тут даже опытные маги в ясном рассудке не способны придумать что-то съедобное.
– А все почему? – заговорил старик, принимаясь за второй пирожок. Обращался он при этом, кажется, к стене. – Нет доверия. Ума много, а доверия нет. Мир, ребятки, он простой. Он вот. А вы думаете. Знать надо, а не думать. Вот ты, Арвент, когда своего Зокки создавал, много ты думал? Наверное, каждую клеточку выдумывал, да? И вот до таких вот.
Отшельник свел вместе большой и указательный палец и поднес к прищуренному глазу, будто пытался заглянуть в несуществующую щель между ними.
– А ты, Крайт? Когда ты – и земля, и небо, ты тоже все до последней трещинки выдумываешь?
Крайт вцепился в подлокотники, так что побелели костяшки пальцев, и чувствовал, как стекает по спине капля пота. Арвент, белый, как снег, немигающе таращился на старика.
– Ну вот и все так же просто, – невозмутимо закончил тот и потянул с блюда третий пирожок.
– Так, Крайт, ты только не смейся, – Арвент вытянул руку в предупреждающем жесте, продолжая разглядывать невыразительный профиль отшельника. – Вы… Вы же Великий Мастер, да?
– А, это прозвище! – старик небрежно взмахнул своим пирожком. – Это уже после дали.
Крайт первым вышел из оцепенения. Его практичный ум довольно быстро сделал вывод, представляющийся наиболее важным:
– Тогда эта еда настоящая!
И он немедленно вцепился в птичью ножку.
– Крайт, ты придурок! – зарычал на него Арвент, не замечая, что и сам уже хватает кусок пирога. – Ты о чем-нибудь, кроме еды, думать можешь? Мы же легенду встретили! Понимаешь ты это?
– Легенда никуда не денется, – пробубнил Крайт, – а я голодный.
– Вот поэтому, – одобрительно прокомментировал Великий Мастер. – Ты практичный, поэтому Тень.
– А я? – тут же спросил Арвент с нескрываемым любопытством.
Старик повернулся к нему и вдруг посмотрел неожиданно тяжелым взглядом. Переменилась его осанка, и в повороте головы примерещилось что-то смутно знакомое.
– Ты, Арвент, несомненно талантлив, – размеренно заговорил Мастер, и оба мага вздрогнули: это был пусть не голос, но интонации старейшины Арбелиуса. – Хорошая наследственность, отличная выучка, упорство и трудолюбие. Разумеется, амбициозность, как без этого. Ну и необычный образ мыслей, который ты, между прочим, от Крайта и подхватил, когда вместе по крышам бегали. У тебя с самого начала были все задатки для того, чтобы стать великим. Судьба тебе благоприятствовала, и ты сам не прохлопал ушами, использовал все шансы, которые она тебе давала. То ли дело Крайт. Совсем ничего для удачного начала! Есть амбиции, но нет таланта. Только упрямство и почти нечеловеческая работоспособность. Но этого мало, чтобы стать первым, твое прилежание сделало бы тебя разве что очень хорошим помощником. Поэтому приходится хитрить. Благо ум у тебя изворотливый.
Крайт напрягся. Показалось, что вот сейчас оратор примется подробно рассказывать, как и где он схитрил. Но тут, старик, словно отгадав его страх, резко сменил тему.
– Мясной пирог для тебя есть. Ты его до сих пор любишь больше всего на свете. А ты, Арвент, вон те булочки попробуй. Лучше, чем у твоей жены, или нет? – И он тоненько захихикал.
Булочки оказались выше всяких похвал, хоть Арвент и не решился бы сказать, чьи вкуснее – эти или Ринны. Крайт затолкал в рот полпирога, едва не поперхнулся и теперь пытался справиться с последствиями собственной жадности. Арвент налил в большую глиняную кружку сока и с восторгом уставился на старика. Нужно было срочно о чем-то его спросить, но в голову, как назло, ничего не лезло. Он заранее сокрушался, как много вспомнит потом, когда они уйдут, о чем следовало узнать.
– А почему вы живете здесь? И как давно?
– Надоело, – старик безмятежно пожал плечами. – Люди мельтешат. Город большой, все разные, всех чувствую, а они маются, глупые. Не люблю, когда маются. Так же просто все. Но ведь нет! Ушел. Надоели.
– Получается, вы чувствуете, когда рядом с вами кто-то мучается? – не сразу сообразил Арвент. – И вам от этого тоже плохо?
– Не плохо. Просто не люблю.
– Вы и нам поэтому помогли? – Арвент вспомнил, что старик говорил в самом начале их встречи что-то подобное.
– Так все время кто-то где-то мается, – вставил Крайт, ухитрившись проглотить свой кусок.
– Те – далеко! – Мастер неопределенно махнул рукой в сторону выхода из пещеры. – Пусть себе. А тут дом. Люблю порядок.
– А зеленая луна? – вспомнил Арвент. – Правду говорят, что ваша работа?
– Луна? Да, луну делали. Не я. Не один. И стены.
Взгляд старика устремился в какую-то неведомую бесконечность, или, может быть, в далекое прошлое. Он вдруг заговорил обрывками, будто проглатывая большую часть слов, отчего его речь, и прежде не вполне ясная, стала еще более путаной. Слушатели дорого бы дали, чтобы Мастер продолжал говорить хоть немного развернутыми предложениями. Но он ронял эти рубленные фразы, будто все пояснения проговаривал про себя. Или же все казалось ему настолько очевидным, что ни в каких пояснениях не нуждалось. Учителем он бы не стал, подумал Крайт.
– Стены? – Арвент мучительно пытался расшифровать речь старика. – Стены в Гессе вы имеете в виду?
– Ну!
– Так это вы их сделали неразрушаемыми? Тогда это случилось не во время падения империи? Или вы в это время жили в городе?
– Вот, жил и сделал, – старичок задумчиво кивал каким-то своим воспоминаниям, уставясь в кружку с молоком. – Никто не мог придумать. Император просил. Да где же!.. Никакого воображения. Я и сделал. Никто не умеет.
– Но потом стали делать, – сообщил Крайт. – Мы в такой сражались. Стены ничем не возьмешь.
Мастер поднял голову, глянул сквозь Крайта невидящим взором, потом взгляд его немного прояснился, и он пренебрежительно махнул рукой.
– Нет! Это не те. Ненадолго. Гесс останется. Там структура. А те – фантазия. Они уже всё.
– А почему вообще магия иссякает? – жадно спросил Арвент. – Даже такая, которая вообще не должна изнашиваться. Мгновенные посланцы – они же видимость. Но исчезают.
– Природа не терпит. В равновесии же все. – Старик развел ладони и покачал ими, словно что-то взвешивал. – А тут чужое. Избавляется. Стремится обратно.
– Получается, природа старается вернуться к изначальному состоянию? – Арвент опять работал переводчиком. – И поэтому все, что мы создаем, исчезает обратно? Туда, откуда появилось? А это куда? И куда деваются те предметы, которые мы заставляем исчезнуть? Это вы знаете?
Оба мага жадно подались вперед. Если Мастер ответит, они станут обладателями величайшей тайны магии, которую до сих пор никто не разгадал. И Мастер ответил, хотя его ответ поверг слушателей в полное недоумение.