Всадник Ветра
Глава 1
Открыв глаза, я увидел над собой стандартный потолок со световой панелью — в каждом первом присутственном месте такой. Я лежал на спине, меня ничего не сковывало, никаких неприятных ощущений, но — глефы не было! Всадника Ветра не было в моей руке!
Удар злости, густо замешанной на панике, занял долю секунды и унялся так быстро, что я мог бы его и не заметить: глефа тут же возникла у моей правой ладони, и пальцы рефлекторно сомкнулись на таком знаком древке. Но лежа держать оружие неудобно, и Всадник Ветра клюнул носом, одновременно, судя по ощущениям, задев что-то другим концом. Нечто со звоном полетело на пол.
— О! Я так и думала, что они не рассчитали!
В моем поле зрения — с левой стороны — появилась мама. Афина Ураганова выглядела не лучшим образом. Глаза красные и внутри и снаружи — в смысле, видно, что и плакала, и недосып такой, что сосуды полопались. При этом говорила она твердо и четко, даже с юмором.
— Что? — не понял я.
— Они отодвинули столик от твоей правой руки, но недостаточно далеко, — сказала мама. — А я говорила! Я говорила, что надо сразу на потолок глефу скотчем прилепить!
— Чужих предметов-компаньонов касаться нельзя, — неожиданно хрипло сказал я, и тут же почувствовал, как хочу пить.
— Ну тогда записку. «Кир, не призывай глефу, ты в палате госпиталя, можно все разнести», — хихикнула мама. — Нет, поленились стремянку затаскивать… Водички хочешь? Только не садись пока, я тебе дам из соломинки попить.
Мама и в самом деле поднесла к моим губам стакан с торчащей из него соломинкой.
— Как представитель Ядерного Щита, сотрудничающий с ребенком-волшебником на благо человечества, позволю себе поинтересоваться — тебе не больно?
Горжусь своей матерью. И формулировки не позабыла, и умудрилась сказать эту фразу предельно ласково.
Я прислушался к себе. Это было трудно: голова слегка плыла, как при температуре, но других неприятных ощущений не было.
— Как будто не совсем ясно мыслю. Но ничего не болит.
Афина улыбнулась — я бы сказал, сквозь слезы, но слез на глазах как раз не было. А улыбка получилась неожиданно жалкая.
— Ты на всякий случай не шевелись. Тебя правда по клочкам собирали. Я видела.
Да, отличный способ доставить матери незабываемые впечатления: спасти ее от террористов и героически умереть прямо перед ней! Хотя нет, не прямо. Она к тому времени уже побежала спасать АЭС. Говорю же, горжусь мамой. Что было бы, если бы она осталась причитать над моим окровавленным телом? Правильно, ничего хорошего.
— Очень важно, чтобы нигде не болело, — продолжала Афина с хорошо замаскированной тревогой в голосе, — мне врачи сказали. Проклятье реагирует на боль. Так что если хоть где-то заболит, ты сразу говори, ладно? Тебя накачали обезболивающими так, как с обычным ребенком ни за что бы не рискнули.
— Ну, уж лучше умереть от передоза, чем от перитонита, — вяло пошутил я. Наверное, не слишком удачно, потому что в палату тут же вошел человек в белом халате.
— Доктор Ураганова, ваш визит окончен, — стальным, четким тоном произнес он. — Не стоит провоцировать гиас. Мы договорились, десять минут.
— Да-да, конечно, — мама еще раз жалко, не характерно для себя улыбнулась мне, сжала мою левую руку и даже не вышла, а как будто была выставлена из кабинета: вошедшая за врачом медсестра поддерживала маму под локоть довольно жесткой хваткой. Самое удивительное, что мама, эта женщина-таран, подчинялась безропотно, почти заискивающе.
Кстати, обращение «доктор» к ней меня сперва удивило, а потом я вспомнил, что она же совсем недавно, летом, защитила докторскую диссертацию. Не по фундаментальной ядерной физике, а по какой-то закрытой инженерной теме. Я попросил хоть намекнуть, по какой, а мама ответила, что даже если бы тема не была закрытой, я бы не то что название не понял — я бы в принципе не понял, при чем тут работа атомных турбин.
И добавила, что вообще-то в их отделе по одной-то докторской у каждого есть, а в ее возрасте уже пора бы писать вторую, если хочешь карьерного роста. Задумчиво так добавила.
— Добрый день, Кирилл, — доктор со стальными интонациями улыбнулся мне, тон его неожиданно стал почти ласковым. — На что-нибудь жалуетесь?
— На жизнь, — пробормотал я. — Бьет ключом, и, что характерно, всегда по голове.
Врач коротко улыбнулся — скорее, потакая больному, чем заезженной шутке — и серьезно ответил:
— Вот голова у вас как раз цела, в нее ни разу не попали. Вы везучий парень! Думаю, теперь все у вас будет хорошо, — еще одна профессиональная улыбка.