И все же я опустился чуть поодаль от них, выше по склону. После чего не спеша спустился.
Они меня уже ждали.
— Кирилл! — это Агриппина, или Рина, как я стал ее называть про себя: привычные для местных «Гуня» и «Груня» казались мне слишком простецкими, навевая ассоциации с сенными девками, а не с юной леди в кружевах. — А мы тебя искали-искали, ждали-ждали! В Убежище одну ночь провел, в пещере вот уже три дня не появлялся! Куда ты пропал?
— Мир спасал, — сказал я.
— Ну да, конечно, — девочка в зеленом, Ксения, она же Левая Задняя Подкова, угрожающе нахмурилась. — А у нас из-за тебя имена поменялись!
— У меня тоже, вообще-то, — заметил я. — Был Ветрогон, стал Всадник Ветра.
— Всадник Ветра! — возмутилась Ксантиппа, интеллигентная рыжеволосая девочка в голубом. — Я же говорю, это все было про обуздывание женского начала мужским! Просто… Просто феноменальное мужланство!
Я хотел было сказать, что не выбирал это имя, и вообще все вопросы к Проклятью, но тут Ксантиппа неожиданно захихикала, не удержала серьезную физиономию. Ага. То есть они не столько реально возмущаются, сколько выделываются. Ну-ну.
— И вообще! — воскликнула Агриппина. — Между прочим, это возмутительно! Тебе что, нас мало? Почему ты одеваешь и кормишь какую-то постороннюю девчонку?
— В смысле, мне вас мало? При чем тут это? Я что, больше ни с кем кроме вас общаться не могу⁈
— Ты нам имена поменял! — соскочила Агриппина с темы; или, точнее, вернулась к старой. — Мы только блог раскрутили — и ребрендинг теперь делать! Хоть представляешь, сколько это усилий⁈
— Вообще не представляю, — я скрестил руки на груди. — И как вас теперь зовут?
— Я теперь — Подкова Торнадо, — тихо сказала застенчивая Меланиппа, тоненькая беленькая девочка в желтом платье. Раньше, если мне не изменяет память, ее звали Левая Передняя Подкова.
— Я — Подкова Шторма, — сообщила Левкиппа, смуглая высокая девочка, до сих пор молчавшая.
— Я — Подкова Бури, — сообщила Ксантиппа.
— Я — Подкова Смерча, — хмуро добавила Ксения, — и мне не нравится, что это полный повтор с Торнадо!
— Замечу, что Буря и Шторм — тоже повтор, и эти повторы идут по бывшим Левым и Правым, — сказала Ксантиппа. — Довольно удобно получилось.
— А я теперь — Грива Урагана, — вздохнула Агриппина, бывшая Лента для Заплетания Гривы. — И все бы ничего, но у меня такое ощущение, что мои волосы должны быть все время в беспорядке! А я косы люблю.
— Интересно, — сказал я. — Ну и что? При чем тут я вообще? Проклятье же поменяло имена, а не я!
— Оно поменяло их так, как ты хотел, — сказала Ксантиппа. — Или, скорее, согласно твоим вкусам. Мы обсудили и решили, что это, скорее всего, так.
— Да! — воскликнула Агриппина. — Мы подумали и сообразили, что, наверное, в прошлый раз у нас имена поменялись из-за меня. Мне проще, когда все по номерам и по порядку. Поэтому так и вышло, пусть даже это не всем нравилось…
— Да ладно, нормально было, — Левкиппа положила руку Агриппине на плечо. — Имя — это всего лишь имя.
— Плюс к тому, — продолжала лидер Лошадок, — мой родной язык — истрелийский, а на нем «левая задняя подкова», например, звучит коротко и изящно!
— Угу, изящно, когда не тебе быть Левой Задней Подковой… — пробормотала Ксения, но без злобы, скорее, с досадой.
— Ну вот так, — вздохнула Агриппина и снова обратилась ко мне: — Зато у тебя другие эстетические предпочтения, и в этот раз Проклятье признало тебя лидером нашей пати. Вот поэтому… — она развела руками.
— Ну и? — спросил я. — Подкова Бури, Подкова Шторма, Подкова Торнадо, Подкова Смерча… И даже Грива Урагана. Круто же звучит!
Девочки переглянулись.
— Звучит — круто, — согласилась Ксантиппа. — Тут претензий нет.
— Но поменять девочке имя — значит, жениться! — сказала тихая Меланиппа. — Ты на нас как будто женился! На всех разом. А платья не подарил.
— Что⁈
— Лана-а… — застонала Ксения. — Ну что ж ты так прямо-то, а!
— Извините… — пробормотала эта тихоня. — Но где я не права?
— А мы, между прочим, красивее, чем та девочка! — добавила еще более прямолинейная Ксения. — Все до одной!
Да еж твою клеш.
— Что за девочка вообще⁈ — я схватился за голову. — Что за платье⁈ Я никому не дарил платьев…
И тут осекся. Потому что вспомнил. Марина, она же Песня Моря, порванная школьная форма, визит к отцу… А Пантелеймон Ураганов, конечно, не был бы Пантелеймоном, если бы не навязал Марине (правда, она не слишком сопротивлялась) еще один наряд собственного сочинения.