— Впечатляет, да? — спросил в наушниках голос Никодима Матвеевича. — Я сам когда в первый раз увидел, оторваться не мог.
Блин, все-таки спалили.
— Да я до сих пор не могу, — заметил Командор. — Когда случается попасть сюда по делам, стараюсь всегда хоть немного полюбоваться. В отпуск все не выберусь.
Я только плечами пожал. Охота вам играть в добродушных старших и разговаривать со мной покровительственным тоном — пожалуйста, доставлю вам такое удовольствие. Буду пялиться в окно открыто.
— Красиво, — согласился я.
Но воздушная экскурсия уже подошла к концу.
Экипаж усадил вертолет на крышу военного госпиталя — здесь, в столице, это было, конечно, чисто армейское учреждение, еще и одно из нескольких, а не крыло в единственной на город больнице.
Спустившись из кабины по короткой лестнице, я ощутил, что воздух тут гораздо теплее, чем в Челюстях. Зима, конечно, но если там, когда мы улетали, стоял уверенный минус, то здесь температура колебалась около нуля. Вот что значит море рядом!
— Идемте, — сказал Командор.
Коридоры госпиталя, даром, что столичный, почти ничем не отличались от тех, которые я только что покинул: такие же чистые, аккуратные, хорошо освещенные, но… Не очень свежие, что ли? Орден гордится тем, что вкладывает средства в новейшую медицинскую технику, однако отделка зданий здесь не то чтобы совсем старорежимная, но такая… Чем проще, тем лучше.
По контрасту палата, в которую привел меня Командор, выглядела почти роскошной. Или просто роскошной, без всяких почти. На стенах какие-то люксовые обои то ли декоративная штукатурка, даже не поймешь, на окне многослойные драпировки, на полу толстый шерстяной ковер, мебель как из богатого дома, огромный телевизор на стене и аудиоколонки по всем углам. Генеральская, что ли? В смысле, магистерская?
Но ее обитатель, который плавно поднялся с кресла, когда мы с Командором (Никодим Матвеевич остался в коридоре) переступили порог, ничуть на генерала или магистра не походил. Высшие воинские звания редко получают в двадцать лет… Или сколько там ему? Блин, я почти сразу запутался. Сперва этот человек показался мне совсем молодым, не старше двадцати пяти. Потом я решил, что ему, наоборот, не меньше сорока: очень худое лицо с запавшими глазами и заострившимся носом производило впечатление лишенного возраста. Человек был крайне, до синевы бледен; как будто уже начинающие редеть волосы, довольно длинные для мужчины — по плечи, — зачесаны назад. Одет он был в темно-бордовую рубашку и костюмные брюки, на ногах — тапочки. Ничего армейского.
— Командор. Кирилл Ураганов. Здравствуйте, — проговорил он.
Голос человека был мягким, шелестящим, едва слышным, как будто он экономил воздух в легких. Сказав эти несколько слов, обитатель палаты сразу же сел.
Ну что ж, не знаю, чем он болен, но совершенно понятно, почему меня вытащили сюда, а не наоборот. Тип выглядит так, как будто он на последнем издыхании. Такого только в вертолет посади, он и коньки отбросит.
— Знакомьтесь, Кирилл, — сказал Командор, — это Аркадий Весёлов, наш ведущий эксперт по магии. Бывший мальчик-волшебник.
Меня будто обухом по голове ударили. Должно быть, выражение лица получилось забавное, потому что Аркадий, уже опустившийся в кресло, бледно улыбнулся.
— Мне больше нравится, когда вы меня называете просто волшебником. Как-никак, это правда.
С этими словами он сделал жест рукой. Со столика возле широкой кровати, напоминающей больничную только обилием стоящей вокруг аппаратуры, поднялся стакан с водой, и скользнул по воздуху к Аркадию. Тот демонстративно сделал глоток и поставил стакан на подлокотник кресла, в котором сидел.
— В слове «бывший», — закончил Аркадий, — есть что-то от неудачи. Тогда как мое положение, несмотря на все его неудобства, я предпочитаю считать успехом.
Выглядит просто — банальный телекинез — но я никогда не видел, чтобы кто-то из детей-волшебников использовал его прямо. Хотя, если подумать, что такое полет, как не теликинез, скастованный на самого себя?
Вобщем, я был по-честному впечатлен.
Командор перевел взгляд с Аркадия на меня и обратно и сказал:
— Я посижу тут в уголочке, — он кивнул в сторону кровати. Роскошная палата была разделена на две части неполной перегородкой с аркой, и в «спальной» части, рядом с застеленной, но смятой кроватью, на которой валялись какие-то распечатки, стоял мягкий стул на колесиках — явно для медицинского работника.