– А покататься можно? – выехал вперед маленький Сашка Токаев. – Чуть-чуть. Я умею!
– Прокат у нас после обеда. Приходите на фабрику, – холодно отрезала светловолосая.
– А что такое прокат? – удивленно поднял брови Паганель. – Лошади?
– Прокат – это те люди, что приходят кататься на лошадях.
– Машка! Поехали дальше! – заторопила подругу девочка с хвостиком.
Машка подобрала повод, разворачивая коня.
– Ну вот, лыжню испортили… – вздохнула Карина.
– Еще накатаете, – привычно ответила светловолосая. Видно, на эту тему с лыжниками она разговаривала не раз и не два. – А лучше идите в ту часть леса, – Маша махнула рукой в сторону, – нас там не бывает.
– Почему? Лыжня там плохая? – усмехнулся Паганель.
– Не ходим туда, и все, – угрюмо отрезала светловолосая. – Не наш это лес. Там другие ходят.
– Тоже лыжню бьют? – зло спросила Карина.
– Нет, не бьют… – начала светловолосая, но ее перебили.
– Машка, чего встала? – грубо окрикнула ее девочка на маленькой лошадке, которая носила смешное имя Мамай. – Пошли!
– И часто вы здесь катаетесь? – уже в спину всадницам спросил Олег Павлович.
– Два раза в день, – не поворачиваясь, крикнула светловолосая Машка. – Сейчас – первый.
Две остальные девчонки отозвались дружным смехом.
– Ну что? – Паганель оглянулся на притихших ребят. – Пойдем туда, где нас не затопчут?
Но их затоптали и там.
Следы копыт четко показывали им границу леса, где ходили лошади и где их не было. Но как только ребята выехали на чистую ровную лыжню, они снова наткнулись на свободно гуляющего коня. Сначала все подумали, что он гуляет один. Конь задумчиво шел сам по себе, печально опустив морду в снег. Седла на нем не было, только свисала с тощих боков потертая попона.
Даже на взгляд неискушенного Мишки, который за всю свою жизнь видел не очень много лошадей, этот конь был очень стар. Провалившаяся спина, прикрытая попоной, обвислый живот, понуро опущенная голова, сильно изогнутые ноги.
Но вот из-за коня выглянула девчонка. Такая же невысокая как предыдущие наездницы, небольшой курносый носик прятался под слоем веснушек, длинные рыжие волосы лохматой гривой были рассыпаны по плечам. Быстрые смешливые глаза девчонки окинули взглядом лыжников, на ее бледных губах появилась улыбка.
– Ну вот. – Олег Павлович остановился, вокруг него тут же сгрудились ребята. – А нам сказали, что лошадей здесь не будет.
– Мы уже уходим. – Девчонка коснулась рукой шеи коня, и тот доверчиво повернул к ней голову.
– Вас здесь много? – спросил Олег Павлович.
– Здесь других лошадей много, не только наши. – Девочка погладила коня по морде, тот качнулся, тяжело вздохнул и положил голову на плечо спутницы.
– А вы откуда?
– Мы с фабрики, – медленно подбирая слова, ответила девочка. – Там конюшня. Есть… – Она выжидательно глянула на ребят и быстро добавила: – Но сейчас все в другой части леса.
– Мы с ними уже встретились, – улыбнулся Олег Павлович. – Нас сюда послали, сказали, что здесь лошади не ходят. Странно. Почему так?
Девочка быстро вскинула глаза и тут же опустила их.
– Нельзя, и все, неужели не понятно? – Она дернула коня за попону и пошла прочь, с трудом выдергивая ноги из снега.
– А лыжникам можно? – выскочил вперед Антон.
Миша в это время усиленно крутил головой, соображая, что ему так не нравится в этом месте. Елки, лес, изгиб дороги, большой сугроб.
– Лыжникам? – Девочка обернулась, ее глаза полыхнули нехорошей темнотой. – Отсюда не все возвращаются. А ходят все. Особенно лыжники.
Точно! Вчера вечером он топтался под этими елками, и в этом сугробе вязла призрачная лошадь. Значит, они совсем недалеко от лагеря, просто сделали большой круг. А просека, похоже, делит этот лес пополам…
Лошадь вяло мотнула облезлым хвостом и пропала.
Рыбкин растерянно моргнул, обернулся к ребятам. Те уже выстраивались в цепочку, исчезновения коня никто не заметил.
– Рыжик, – тихо позвал Миша. Рука, которой он показывал в сторону странной парочки, заметно дрожала.
Антон обернулся:
– Чего тебе?
Они оба посмотрели в глубь тропинки. Лошадь была, девочка тоже, через секунду они скрылись за поворотом.
– Слушай, – зашептал Миша. – Давай сбежим обратно в лагерь. Он рядом, я здесь был вчера. Мы круг сделали.
– Да? Класс! – Антон явно не разделял беспокойства друга. – Значит, скоро обедать отправимся. Пошли еще покатаемся и вместе со всеми вернемся.
В этот момент Рыбкин почувствовал, что стремительно замерзает, у него уже промокли ноги, начала зудеть натертая ладонь, зазвенело в ушах, и вообще жизнь показалась ему скучной и однообразной.
– Олег Павлович! – во всю мощь легких гаркнул Рыбкин. – А можно, я домой пойду?
Ребята тут же повернулись к нему.
– Ты заблудишься, – прищурился Паганель.
– Вы же знаете, что лагерь рядом. Рукой подать! Я не заблужусь.
«Вчера в темноте дошел, – мысленно добавил Мишка, – и сегодня доберусь. Тоже мне дальний путь…»
– Мы пойдем не быстро, если передумаешь, нагонишь.
– Ну и дурак, – выдохнул Антон, вставая на лыжню.
– Катись, Рыжик, бей все мировые рекорды, – вдруг рассердился Рыбкин.
Снег заскрипел под лыжами одноклассников. Миша тем временем развернулся и побежал в обратную сторону.
Девчонка все так же шла рядом со своим конем, что-то перебирая в руках.
– Эй, погоди! – позвал Рыбкин. Девочка обернулась. Вместе с ней обернулась и лошадь. – Слушай, а вчера вечером кто здесь скакал? Трое, я видел. Черные, высокие… Ваши, да?
– Нет, не наши. – Девочка пошла дальше. – Здесь есть и другие лошади.
– А кто? Всадники на них сидели такие странные, с темными капюшонами на головах? – Мишка скользнул чуть вперед, лыжей задел треснувшее копыто коня. Конь тут же дернул ногой. Рыбкин качнулся в сторону и чуть не потерял равновесие.
– Эй, полегче! – Девочка предупреждающе подняла руку.
– Как его зовут? – Мишка на всякий случай отошел подальше.
– Заток. – Девочка посмотрела, как Рыбкин выуживает свои палки из сугроба. – Вам не стоит здесь быть. То место, где вы разбили лагерь, нехорошее. Особенно для лыжников. Понял?
– Но ты-то сюда пришла и, кажется, вполне жива и здорова. Значит, людям тут находиться можно.
– Знаешь, есть такая история про девочку, которой не разрешали ставить пластинку на проигрыватель, но она не послушалась и поставила. Хочешь узнать, что было потом?
– Ей врезали по первое число и лишили мороженого, – улыбнулся собственной шутке Миша.
– Нет. Все умерли. – Глаза девочки снова потемнели.
– Почему?
– Потому что нельзя делать того, что запрещено. Ходить в этот лес нельзя. Нельзя, и все! Так своим и передай.
Миша ничего не понял, поэтому продолжал стоять, глядя в спину уходящей девочки, ожидая хоть каких-нибудь объяснений.
– Значит, вчера здесь были не вы? – на всякий случай спросил Рыбкин. Уж больно ему хотелось узнать, что за странные наездники встретились ему прошлым вечером.
– Не мы. Здесь вчера вообще никого не могло быть.
– Но я же…
– Дорогу! – раздалось издалека.
Миша сначала не принял этот крик на свой счет, но быстро приближающийся топот дал понять, что кричат именно ему.
– Осторожно! Дорогу!
Прямо на него мчалась лошадь, в седле, как влитой, сидел всадник, на его голову был натянут капюшон, за спиной развевался плащ.
Пытаясь отступить, Миша взмахнул руками, палки взлетели вверх. Конь резко затормозил, глаза его расширились от испуга. Он осел в снег, взбрыкнув передними ногами, копыта просвистели перед стремительно побледневшим лицом Рыбкина.
– Лыжник! – То ли сказал, то ли прошипел всадник, выкидывая вперед руку.
Мишка опрокинулся назад, из кармана у него выскользнула подкова.
– Жертва!
Конь взвился на дыбы. У Миши заложило уши от пронзительного ржания. Он хотел закричать от испуга, но слова застряли у него в горле. Видеть вздыбленного коня было невыносимо, поэтому он зажмурился и почувствовал, что волосы у него под шапкой шевелятся. Ужас холодной волной накрыл его голову.