Когда он без сил повалился на скамью, жена Митри провела ладонью по его обритой наголо голове.
– Вот так лучше, – похвалила она.
Заиграла музыка, и пирующие пустились в пляс.
Лександра, одна из сестер невесты, ухватила Герлаха за руку и затащила его в водоворот пляшущих тел. Красивей девушки Герлах не видел. Они танцевали обнявшись, и Лександра тихонько засмеялась.
– Ты – Вебла, – сказала она.
– А ты – Лександра.
– Лександра – это не смешно. Вебла – смешно.
– Что значит «вебла»? Что это значит, Лександра? Мне никто не говорит.
– Вот есть овечка.
– Овечка?
– Мама-овца. У нее ягнята. Одни – сильные и большие, другие – маленькие. Самый маленький ягненок со всеми дерется, хочет молока. Это… это беспокойный маленький ягненок, он все время вертится под ногами, все время что-то просит, о нем всегда надо заботиться. Он упрямый и беспокойный.
– И таких называют «вебла»?
– Таких и называют, – сказала Лександра и звонко рассмеялась, откинув назад голову.
Герлах закружил девушку под звуки бубнов. Этот счастливый смех навсегда останется с ним.
Прошла неделя после свадьбы Кветлая. Однажды утром воинов роты разбудил Максим, он гремел черпаком внутри медного котла для картошки.
Максим не обращал внимания на ругательства и грубые шутки товарищей.
– Первая оттепель, – объявил он.
Герлах принял знамя из рук атамана и вышел из зала на площадь. Снег на земле еще был плотным, но в воздухе уже пахло талой водой. Небо над соснами было изумрудно-синим.
Увидев Герлаха, жители станицы радостно закричали и захлопали в ладоши. За зиму Бородин потрудился над измятыми доспехами Герлаха, мастер по металлу украсил их золотом и серебром. На месте кокарды на шлеме теперь был шип, а вместо плюмажа – серебряная сеть. Кирасу до самых бедер укрывала кольчуга из тонких серебряных пластин, на плечи наброшена шкура. В специальных скобах на спине были укреплены высокие крылья из орлиных перьев. Герлаху потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к сердцевидному вырезу забрала, которое приковал к его шлему Бородин. Глядя на этот шишак, трудно было догадаться, что в основе своей это шлем демилансера Империи.
К Герлаху подбежала Лександра. Девушка подала ему ритуальную чашу с кумысом и так крепко поцеловала в губы, что собравшиеся на площади станичники радостно заулюлюкали. Герлах прижал Лександру к себе, а потом передал знамя роты стоящему рядом Кубеху.
Он с места запрыгнул на Саксена, чем вызвал еще одну волну одобрительных криков. Бейли-Саксен был в отличной форме, его снова выкрасили в белый и красный цвет, так, как это сделали мальчишки из Дашики. Хвост и грива коня, которые когда-то были подрублены и заплетены по всем правилам кавалерии, давно отросли.
Кубех вернул знамя Герлаху. Герлах высоко поднял знамя, и Иевни протрубил сигнал к походу.
Пятьдесят три воина, все они – Всадники смерти, развернули лошадей, выехали за ворота станицы и исчезли в хвойном лесу.
Все жители Йетчитч, весь круг, махали вслед ускакавшей роте.
XIII. МАЖГОРОД
Кислевиты называли это место Мажгород, но курганцы, в память о великой для них битве, которая состоялась здесь в очень далекие времена, называли его Кхарпак Акшик. В летнее время, прогуливаясь по округе, здесь можно было найти старые наконечники стрел, шишки щитов, кольца от уздечек и прочие мелкие металлические предметы, оставшиеся после того сражения. Земли Мажгорода опускались к реке Урской там, где ее можно было перейти вброд. Низкие берега широкой реки в ее излучине были покрыты галькой. По обе стороны реки лежали поросшие степным чертополохом равнины с редкими перелесками. С запада равнины укрывала гряда молодых гор, на юго-востоке виднелась череда низких каменистых холмов.
Весна только-только наступила. Землю еще укрывал толстый слой снега, он не собирался таять еще месяца полтора, но оттепель уже наступила. Лед с Урской сошел, вода поднялась до высшей годовой отметки, бурные потоки несли редкие обломки льдин.
Год еще был совсем юным, но пора сражений уже началась.
Путь в Зойшенк, даже несмотря на чутье Максима, занял на три недели больше, чем рассчитывали воины роты. Ветер, гулявший в степи всю зиму, превратил ее в снежную пустыню с белыми дюнами. Многие мили всадники вынуждены были, утопая по колено в снегу, вести за собой лошадей.
Когда рота, наконец, добралась до Зойшенка, они обнаружили, что полк Санизы уже сформировался и покинул город. Федор Куркоск, Боярин, сумел с толком использовать зимние месяцы и собрал под своим командованием силы, в четыре раза превосходящие те, что собрались на берегах Тобола прошлым летом. Он объединился с полком Усковика, который также значительно вырос за зиму. Не желая терять время, Боярин воспользовался рано наступившей оттепелью и повел свою армию на юг.
В разграбленной норскийцами области, которая лежала в сотне лиг от Кислева, силы Боярина столкнулись с армией Оккодая Тарсуса. Холодные и голодные массы воинов Верховного Зара ползли на запад. Архаон призвал их присоединиться к силам Севера в решающей битве у далеких Срединных Гор.
Орда Верховного Зара почти в два раза превосходила объединенные полки Боярина. Они встретились в Красичине, на равнине возле хвойных лесов. Какое-то время казалось, что Оккодай Тарсус вот-вот уничтожит полк, который ушел от него годом раньше.
Но потом появилась еще одна армия. С юга в тыл Оккодаю зашла имперская армия из Стирланда.
После битвы, которая длилась два дня, окруженная с двух сторон орда Тарсуса. была повержена и обращена в бегство.
Две армии, торжествуя победу, объединились и повернули на запад. Это были первые силы с востока и из Кислева, которые возвращались на юг, чтобы помочь Империи в самые мрачные для нее времена.
Из Кислева, вслед за ними, вела союзные войска сама Царица.
Рота Билидни, с присоединившимися к ней в Зойшенке отрядами, нагнала армию Федора Куркоска в Мажгороде. Настроение у всех было приподнятое, воины верили в победу и рвались в бой.
Наконец-то… свершилось! Они возвращаются, чтобы нанести ответный удар и отомстить за поражение прошлого года. Сбывалось все, о чем мечтал Герлах. Но он не испытывал радостного возбуждения.
Теперь ему не давал покоя сон, который он увидел зимой. Герлах никак не мог понять значение этого сна, и это его раздражало.
– Ты будешь смотреть радостно, Вебла? – с укором спросил его ехавший рядом Витали.
– Яха, – закивал Вейжа. – Мы ехать на войну. Вебла это все время хотел. Рота, ехать на войну, говорил Вебла. Почему вы не ехать со мной на войну? Как эхо в пещере. Вот мы едем с тобой на войну, и… ничего! Вебла смотрит, как будто кто-то наделал ему в кубок.
– Я доволен, – отвечал Герлах друзьям на их языке. – Я доволен, мы едем на войну. Вебла просто…
– Что – просто? – спросил Вейжа.
– Тебя беспокоит твой сон, верно? – спросил Витали на кислевском. – Мы все видим сны.
Герлах кивнул.
– Всему свое время, – мудро заметил Вейжа и махнул кистью, словно стряхивал пыль. – Это неважно.
– Мне кажется, – сказал Герлах, – это может быть важно.
В Мажгороде разведчики, посланные к броду через реку, вернулись и сообщили о большом скоплении врага в восточном направлении. Итак, они встретятся в Мажгороде, там состоится битва.
Боярин разбил лагерь на холмах к юго-востоку от брода через Урскую. С этого места были видны вся равнина и извивающаяся река. С наступлением темноты они могли видеть огни войска курганцев на противоположном берегу реки.
– Завтра мы будем драться, – объявил Билидни, когда рота собралась в круг у костра. Он вместе с другими командирами полка был на совете у Боярина и теперь сообщал своим людям о принятом их предводителем решении. – Они попробуют перейти реку, скорее всего на рассвете. Боярин приказал атаковать их после того, как они выйдут из реки. Река глубокая, они будут уязвимы.