— Ты чего? — удивился Златарев.
— Только что звонил Гришка Клевер. Говорит, проверили всех. У каждого железное алиби на вечер убийства. Единственное, чем их можно зацепить — наши показания. Но тут наскочила адвокатов тьма-тьмущая, так что можем мы эти бумажки…
— Знаешь, что мне Мельник только что сказал? Чтоб мы не совались, куда не следует, с этими бумажками. Чтоб оставили в покое казино с его разборками, а искали настоящего убийцу.
— Что значит настоящего? Как тут быть, если казиношные наследили и тут, и там.
— В том то и дело, что наследили они только с Тамарой Мовсесян. С Добролюбовым у них чисто. Одни домыслы. А Мельнику доказательства подавай. Железные. Ишь, мститель выискался. Как мы их найдем, доказательства эти, если у каждого из подозреваемых алиби?
— Не знаю, не знаю, — задумчиво сказал Тубольцев и улыбнулся. Нехорошая вышла улыбка. Грустная какая-то. — Тут госпожа удача подкинула следствию одну зацепку. Вшивенькую, правда, но хоть что-то все ж лучше, чем совсем ничего.
— Ты о чем?
— Да, произошло кое-что. Не шибко хорошее.
— Что?
Тубольцев немного помялся, прежде чем ответить.
— Единственного свидетеля преступления вчера ночью пытались убить.
— Подчищают хвосты?
— Что-то вроде того.
— Нелогично как-то. Почему сейчас, почему не сразу?
— Откуда мне знать…
— Странно все это. Находясь под подозрением, так открыто наглеть…
— А может, это и не они вовсе. Может, у Добролюбова еще проколы какие случались, за которые его и убили.
— Кстати, Мельник на это намекал почему-то. Темнит он. Не нравится мне это все, хоть убей.
Златарев прокрутился на своем модном кресле из одной стороны в другую, и вдруг пожалел, что не курит. Час от часу не легче. Куча нервов, работа — и все насмарку. Все разбилось о загадочные поступки мистера Икс…
Он хотел пошутить немного, чтобы разрядить обстановку, обернулся к напарнику, но замер, встретившись с его необычным взглядом. Как-то уж очень странно смотрел на него Тубольцев. Как будто пытался залезть в самую душу и покопаться в накопившемся там дерьме.
— Знаешь, при всей своей лощености, Добролюбов был настоящей гнидой. Бывало, смотришь в глаза и плюнуть хочется.
— Не скажи, Серый. Его многие любили. Особенно бабы…
Тубольцев ничего не ответил, решив, что самое лучшее, что можно сделать, — держать свои домыслы при себе. В конце концов, это не его собачье дело. Убийство — это грязь, черта, которую мало кто переступит, сколько бы гадости не плескалось внутри. От Лехи Златарева он всегда видел только хорошее, да и судить кого-либо он права не имел. Морального. Человеческого. Никакого.
Он знал человека, у которого был веский повод расквитаться с Добролюбовым.
И Златарев, похоже, догадывался о его подозрениях, но не подавал виду.
А ведь он мог — Леха Златарев — вполне мог хлопнуть Добролюбова.
И силы, и ярости у него бы хватило.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Чеченец
Глава 1
Летящей походкой Настя выпорхнула из здания милиции и нажала кнопку сигнализации. Серебристо- серая «девятка» приветливо подмигнула ей передними фарами. Чеченец, ковыляя, шел следом, волоча за собой гитару. Видно было, что сил у него немного, и еще чуть-чуть — и он рухнет прямо на асфальт. Но Настя по опыту знала, что пытаться помочь ему — дело неблагодарное. Брат никаким образом не хотел признавать себя слабым, и даже сейчас, когда культя ноги распухла так, что джинсы едва не лопались, он ни за что не оперся бы на заботливое женское плечо.
Он и раньше был довольно упрямым. Тогда, когда руки и ноги были целыми, а собственное отражение в зеркале не вызывало отвращения. Но сейчас… Если бы Настя сказала ему — «иди, куда глаза глядят» — он бы ушел, не оглядываясь. Не думая о том, что кроме сестры ему никто не протянет руку помощи, да ему и не нужно было…
Жизнь для Чеченца складывалась такой, какая она есть, без взлетов, надежд и порывов, способных увлечь, зажечь в душе трепетный огонек, рискующий перерасти в бушующее пламя. Это когда ты знаешь, что где-нибудь тебя будут ждать с распростертыми объятиями — друзья или любимая женщина, что твои дети не будут стыдиться и пугаться собственного отца, — только тогда ты стремишься жить полноценно, выбирая для себя лучшее. А для некоторых лучшего уже и не надо.
Настя искоса посмотрела на брата, сидевшего рядом на пассажирском сидении. Ей была видна его правая сторона, в профиль. Светлые волосы, собранные в хвостик на затылке, тонкий правильный нос — точь-в-точь, как у нее, только немного крупнее, белесые пушистые ресницы. Несколько прядей кудрявились на лбу и на висках…