От осознания значительности встречи у нее перехватило дыхание. В тот же миг она влюбилась в Риверу, и ей даже пришлось отвернуться, чтобы как-то переварить это ошеломляющее открытие. Потом она снова посмотрела на него.
— Сколько тебе лет? — спросил Ривера.
Магия момента все еще довлела над Фридой, но внешне она сумела взять себя в руки и без колебаний ответила:
— Восемнадцать.
Это была ложь: ей уже исполнился 21 год. Еще в детстве родители убавили ей три года, чтобы дочь после долгой болезни приняли в начальную школу. Мало-помалу Фрида свыклась с новой датой рождения, ей она даже нравилась: как-никак в 1910-м началась мексиканская революция. Она пыталась понять, надо ли рассказать Ривере о несчастном случае и о страданиях, научивших ее ценить жизнь и не погружаться в отчаяние. Нет, пока не стоит: пусть Фрида останется загадкой для него.
Диего шагнул к ней навстречу. Теперь он стоял почти вплотную, и Фрида обнаружила, что по росту едва доходит ему до плеча. Он протянул руку и с неожиданной нежностью коснулся цветка петунии в ее волосах.
— Ты действительно прекрасна, — тихо промолвил он. — И одним взглядом своих черных блестящих глаз можешь перевернуть весь мир с ног на голову.
— Фрида, ну где же ты? Хочу познакомить тебя кое с кем. — Из гостиной вышла Тина и резко остановилась, увидев их вдвоем. — О, я, должно быть, помешала.
Фрида сделала шаг назад и отозвалась:
— Нет, ничуть, — однако по-прежнему не сводила глаз с Диего.
— Тебе лучше пойти со мной, — бросила Тина Фриде и добавила, обращаясь к Диего: — А тебя ждет Лупе. — Она указала рукой на женщину, которая вперилась в художника черными как ночь глазами.
Потом Тина взяла Фриду за руку и потащила за собой.
— Лупе Марин — его жена, — прошипела она. — Остерегайся ее. Всем известен ее суровый нрав. Как и ревность. Однажды она расколотила принадлежавшие Диего доисторические скульптуры и кинула их в суп. — Воспоминание заставило Тину громко расхохотаться. — Но они с Диего уже не вместе. Он порвал с ней, когда вернулся из Советского Союза.
— Диего был в России?
Фрида с большой неохотой позволяла Тине тащить ее за собой и постоянно оглядывалась туда, где остался Ривера.
Ее интерес не ускользнул от внимания Тины.
— Он был делегатом на праздновании десятой годовщины Октябрьской революции. — Она произнесла это с легким восхищением в голосе, но тут же снова нахмурилась: — Но лучше держись от него подальше.
— Это еще почему? Я нахожу его очень привлекательным. Такие люди — большая загадка. Он носит пистолет и похож на жестокое чудовище, но у него самые чувственные губы, которые мне случалось видеть, и он так нежно прикасался ко мне, будто у него вместо ладоней бабочки.
— Ты забыла упомянуть, что он гений, который в своих фресках возвращает мексиканскому народу его историю и достоинство, — подхватила Тина. — Однако все же он — как ты его назвала? — чудовище, хоть и нежное. Диего, может быть, сама кротость и невинность, но на прошлой неделе он в приступе гнева выстрелил в мой граммофон. К тому же он талантливый соблазнитель… — Тина сделала паузу, уловив вопрос во взгляде Фриды. — Да, я была его любовницей. Как, наверное, почти любая женщина, пришедшая в этот дом сегодня вечером. И я скажу тебе: оно того стоит.
Но только не доверяй Ривере свое сердце. Он как ребенок, который хочет всего и сразу, но быстро пресыщается и начинает гоняться за новой игрушкой. Он любит соблазнять женщин и разбивать им сердца. Более эгоистичного мужчины я сроду не встречала. Но он очень искренен в своей жестокости: делает женщин несчастными, но даже не осознает и не замечает этого. — Тина посмотрела на Фриду и положила руку ей на плечо: — Если хочешь моего совета, держись от Риверы подальше. Даже не приближайся к нему. Тебе не совладать с таким мужчиной. Кроме того, Диего слишком стар для тебя. Он разобьет тебе сердце. И еще: не верь его рассказам. В них нет ни слова правды. А теперь пойдем!
Тина тоже заглянула в зеркало и провела рукой по волосам, приводя их в порядок. Фрида внимательно наблюдала за ней. Тина Модотти действительно была красивее всех знакомых девушки. Лицом Тина напоминала Мадонну, а в каждом ее движении и жесте читалось непревзойденное изящество. Темными волосами и тонкой талией она отдаленно походила на Фриду, но кожа у нее была фарфорово-молочной, тогда каку Фриды явственно проступал смуглый оттенок, унаследованный от предков индейцев.