Убежище она нашла в обширном саду Морроу. «Нет, я не буду плакать даже сейчас, — сказала она себе. — Гордость не позволит».
Тут же ей вспомнилась сцена, невольной свидетельницей которой она оказалась. Со спущенными штанами Диего выглядел нелепо. «Предатель», — вспыхнуло в голове. Но взгляд индейской женщины поразил Фриду до глубины души. В нем читался триумф. И тут она поняла, что такое происходит не в первый раз и это не единственная женщина, с которой муж ей изменял. Все те модели, которые замирали перед Риверой, ловя каждое его движение, каждое слово, слетевшее с его губ, — они так гордились, что их увековечил самый известный художник Мексики. Тут же всплыли в памяти слова Тины в тот вечер, когда она встретила Диего: «Он разобьет тебе сердце».
Внезапно пришло горькое озарение. Она просто закрывала глаза на тех американок, студенток искусствоведения или коллекционерок, для которых ночь со знаменитым Диего Риверой была обязательной частью мексиканской туристической программы. То-то они выходили из студии Диего раскрасневшиеся, с сияющими глазами. А все эти подавленные смешки или стоны, которые доносились из студии? Почему она не хотела признавать очевидное? Она была слепа, наивна! И осознание собственной глупости ранило ее больнее, чем неверность Диего. Фрида не признавала очевидного, потому что не хотела признавать. Она поступилась важным принципом, который помогал ей выжить, несмотря на все испытания. Она изменила самой себе, и жизнь наказала ее за это. Нельзя было предотвратить измены Диего, но оставаться честной перед самой собой Фрида могла. И как бы ей ни было больно, пришлось признать, что она сама убаюкала себя ложным чувством безопасности, которой не было и в помине. Лучше бы Фрида полагалась только на себя. В отчаянии она принялась колотить себя кулаками по бедрам, и тело сразу же отозвалось спазмом. Но физическая боль не могла ослабить ту, что терзала ее сердце. Возвращаясь домой, Фрида снова и снова вспоминала покачивающиеся бедра индианки.
Тогда она выпрямилась, хотя ей было больно, грациозно накинула на плечи ребозо и решительно двинулась вперед. И с каждым шагом ответ на вопрос, как жить дальше, становился все более очевидным.
— Я больше никогда не стану притворяться, что чего-то не вижу, лишь бы избавить себя от страданий.
Я буду верна себе, своей правде: лучше говорить правду, даже самую горькую, чем врать самой себе. В конечном итоге ложь наносит удар в спину. Отныне я не стану притворяться, что Диего мне не изменяет. И если я надеялась, что со мной он позабудет о других женщинах, то я была чертовой дурой и теперь знаю об этом.
Она испугалась, когда поняла, что произнесла это вслух.
Но почему Диего изменяет ей? Ведь она отдала ему все. Ее искалеченное тело иногда требовало внимания, но муж не мог бы упрекнуть ее в недостатке любви и страсти. Что означал его обман? Ей следует бросить Риверу? От одной этой мысли у нее по коже пробежал мороз. Нет, она слишком любит его. Она останется с Диего, но больше не будет игнорировать его измены. Она пойдет своим путем. Это было трудное решение, но единственно верное. И когда Фрида его приняла, ей стало намного легче.
Диего вернулся домой поздно вечером, и она сразу поняла, что он намерен объясниться. Одним взглядом она заставила мужа замолчать. Фрида не хотела говорить о его изменах: это ранило бы ее еще больше и заставило бы усомниться в правильности принятого решения. Оба супруга знали, что говорить не о чем: Диего не перестанет спать с другими женщинами, а Фрида не бросит его из-за этого.
В последующие дни она продолжала носить Диего обед, но уже не оставалась во дворце, а отправлялась одна бродить по городу и окрестностям, чтобы развеяться. И чем больше она узнавала Куэрнаваку, тем больше ей нравился и сам город, и его жители. Доколониальное прошлое Мексики и ее настоящее сплелись здесь воедино. Именно здесь конкистадор Кортес провел последние годы жизни, а теперь Диего расписывает его дворец. В Куэрнаваке еще при диктаторе Порфирио Диасе можно было застать большие имения и плантации сахарного тростника. Но здесь же обитал и призрак Сапаты, застреленного неподалеку. Его тело потом выставили на всеобщее обозрение на городской площади. Гуляя по улицам Куэрнаваки, Фрида часто видела огромные шляпы, как у революционного лидера. А когда поднимался ветер, индейцы говорили, что видят пыль, которая летит из-под копыт его лошади. Но Куэрнавака была для молодой художницы не просто историческим монументом. Фрида открыла для себя здешнюю природу, которая очаровывала ее и наполняла душу покоем. Она склонялась к листьям и цветам, разглядывая бесчисленное разнообразие форм и вдыхая мириады запахов. Она набирала в ладонь красную глинистую почву и растирала ее между пальцами, думая о крови повстанцев, напитавшей эту землю. Ей навсегда запомнились формы холмов и крыш. Но еще большее впечатление на Фриду произвела жизнь крестьян, с которой она впервые соприкоснулась в Куэрнаваке.