— Это не такая уж бесполезная затея, как может показаться, — возразил писатель.
Фриду его слова заставили задуматься. Когда-то она уже спрашивала Диего, удастся ли ей, по его мнению, зарабатывать на жизнь живописью. Но с тех пор слишком много всего произошло, и Ривера за это время сильно вырос как художник.
На следующее утро Диего с самого утра ушел на работу. Фрида и Луис встали поздно и долго завтракали на террасе в тени развесистого дерева манго.
— Ну а теперь и тебе пора работать, — заявил Луис, отставив в сторону кофе.
Фрида взглянула на него с изумлением. Разве можно рисовать, когда в доме гости?
— Я думала, мы сходим прогуляться. Тут очень занимательные пейзажи. А вечером зайдем за Диего.
Луис облокотился на стол и поднял брови.
— Фрида, ты просто обязана рисовать. У тебя большой талант, и тебе есть что сказать. Живопись тебе необходима: без нее жизнь не будет полной. Неужели ты хочешь вечно дожидаться, пока все дела будут сделаны и появится время на живопись? Как, по-твоему, создается искусство?
Когда Фрида промолчала в ответ на его речь, Луис поднялся и протянул ей руку:
— Пойдем, я составлю тебе компанию, если, конечно, позволишь.
Вскоре художница уже стояла у холста, и в душе у нее царил глубокий покой. Конечно, Кардоса-и-Арагон оказался прав. Как она могла забыть о том, что больше всего на свете любит рисовать! Живопись была ее крыльями, ее танцем, ее жизнью, подарком судьбы! И если она хочет создавать искусство, нужно находить для него время. Работать каждый день, как делает Диего. Ей сразу вспомнились Тина Модотти и Анита Бреннер, которыми она восхищалась. Обе они жили своей профессией и не мыслили себя без нее. Для Тины, Аниты и многих других женщин работа была на первом месте, впереди всего остального. И Фрида хотела стать такой же, как они.
Луис дал ей понять, что она уже готова рисовать каждый день и что живопись — самое важное в ее жизни.
— Спасибо, Луис, — поблагодарила она писателя.
В последующие несколько дней Фрида трудилась не покладая рук, а он сидел рядом, читал или наблюдал за ее работой. И лишь когда художница уставала, они отправлялись бродить по окрестным садам и по рынку или устраивали пикник. На обратном пути они забирали Диего из дворца Кортеса.
— Смотри, Луис, — сказала как-то раз Фрида, указывая на стены, уже расписанные мужем. — Диего — настоящий волшебник. Он рисует за нас двоих.
Ривера услышал ее слова.
— Я могу творить волшебство лишь потому, что ты рядом, — отозвался он. — Ты живешь во всех моих картинах, не только в ногах лошади Сапаты. — Он обнял жену и на мгновение замер.
По лицу Луиса было видно, что его смущает это внезапное проявление нежности. Он деликатно кашлянул и заметил:
— Фрида тоже великая художница.
Диего отпустил жену и радостно захлопал в ладоши.
— Ну вот, Фрида, ты снова кого-то очаровала!
И добавил, обращаясь к Луису: — Берегись, а то влюбишься в нее! А сейчас я хочу выпить. Пойдем!
Они отправились в паб, где много пили, пока Ривера травил свои байки.
— Как ты это делаешь, Диего? — спросил Луис, скорчив забавную гримасу и взъерошив волосы рукой, когда Диего заказал еще одну бутылку текилы. — Как ты выдерживаешь такую чудовищную нагрузку? Когда ты вообще спишь?
Диего рассмеялся и плеснул другу в стакан еще текилы. Фрида смотрела на мужа с благоговением. Она обожала этого большого мужчину, который излучал энергию, жажду жизни и творчества. Диего легко заводил друзей, но не боялся и нажить врагов, если того требовала ситуация. «Пусть у меня лучше будет один хороший враг, чем сотня дерьмовых друзей», — часто говорил он.
Фрида перевела взгляд с Диего на Луиса. Она была признательна Кардосе за то, что он вдохновил ее стать профессиональной художницей. Она наслаждалась полными труда и вдохновения днями, которые провела рядом с ним. В голове у нее созрело еще больше сюжетов для новых картин. Тетрадь для эскизов, которую подарил ей Диего, пухла на глазах. В один из дней Фрида попросила Кларету, жену садовника, попозировать ей. На холсте она изобразила полуобнаженную коренастую женщину с тяжелой грудью на фоне пышной тропической растительности: блестящих пальцевидных листьев, дынь с красной мякотью и цветков стрелиции, напоминающих по форме птичьи клювы. Кларета все время что-то напевала, и ее песня словно тоже вошла в картину. Фрида любила эту свою работу: от нее веяло жизнью. Потом она нарисовала дочерей Клареты, круглолицых, с серьезными глазами. Если девочкам приходилось слишком долго позировать, она угощала их конфетами и играла с ними.