В глубокой задумчивости Фрида облокотилась на одну из стен, чтобы хоть на мгновение отдохнуть от боли в ногах. Вот бы здесь была Люсьенн! Но та собиралась приехать из Нью-Йорка лишь через несколько дней. Фрида радовалась, что Люсьенн ассистирует Диего: женщины успели сдружиться. Делегация уже выходила из большого производственного цеха, когда Диего остановился и указал на проход, ведущий в другой цех.
— А там что? Я хочу посмотреть.
Вздохнув, Фрида последовала за ним.
Энтузиазм Диего не иссяк и после экскурсии, когда их пригласили на коктейли к Генри Форду. Фрида сидела рядом с дамой, которая без умолку болтала о благотворительном бале, который организовывала каждый год. Ее трескотня действовала Фриде на нервы. Когда же дама принялась жаловаться на дерзость и нерасторопность прислуги, терпение у Фриды иссякло. Она наклонилась к Генри Форду, известному антисемиту, и сладеньким голосочком прощебетала:
— Скажите, а правда, что вы еврей? Вы ведь такой влиятельный, да?
Воцарилась гробовая тишина. Все прятали глаза, лишь Диего подмигнул ей, когда никто не видел. Им пришлось срочно откланяться. Фрида была готова кричать от счастья, когда оказалась в гостинице и смогла наконец скинуть проклятые босоножки. Она положила босые ноги на колени Диего, и он принялся массировать ей ступни большими нежными руками.
— Американские рабочие у Форда творят чудеса, — заявил он. — Заталкивают с одного конца конвейера кусок металла, а с другого конца сходит готовый автомобиль.
Фрида фыркнула.
— Своим трудом они делают безумно богатыми пару-тройку человек, которые к тому же считают себя лучше других и облегчают нечистую совесть тратами на благотворительность. Ты бы только слышал эту женщину!
— Там все взаимосвязано. Боюсь, что мне не удастся изобразить всю картину только на двух стенах. Хочу предложить Комиссии по искусству отдать мне под роспись все четыре стены в Институте искусств.
— Но, Диего, это ведь почти пятьсот квадратных метров!
Он посмотрел на нее и хитро улыбнулся:
— Я договорюсь о цене за квадратный метр. Вот увидишь. Главное, не вставляй мне палки в колеса. Сегодняшний вечер выдался довольно напряженным.
— Может, впредь ты будешь чуть осторожнее. Хотя ты, конечно, права, — поспешно добавил Ривера, предвидя бурную отповедь.
Фрида вздохнула.
— Ладно, пока ты тут будешь приближать революцию, пойду посмотрю, как там поживает наш ужин.
Она босиком отправилась на кухню. Там стояла большая электрическая плита со множеством ручек и выключателей. С ней Фрида была не в ладах. По кухне распространялся запах гари, а когда Фрида приподняла крышку кастрюли, то обнаружила, что курица уже успела обуглиться.
— Мой муж создает сагу об автомобилестроении, а я не в состоянии управиться с простой плитой! — в отчаянии воскликнула она.
Диего подошел к ней и приобнял за талию. Затем взял одну из обугленных куриных ножек и впился в нее зубами.
Фрида сердито посмотрела на него.
— Вот в Мексике такого никогда бы не случилось, — проворчала она.
В конце мая Фрида поняла, что снова беременна. Вернувшись от врача, который подтвердил ее подозрения, женщина не могла поверить своему счастью, ведь она так хотела ребенка. Все признаки беременности были налицо, но она не осмеливалась надеяться, потому что боялась сглазить. Но после визита к доктору Пратту сомнений не осталось.
Первой ее мыслью было броситься к Диего и все ему рассказать. Но потом Фрида остановилась. Сначала нужно убедиться, что она сможет выносить ребенка. Доктор Пратт заверил: если сделать кесарево сечение, то проблем не будет. И все же Фриде было страшно.
Вдруг она снова потеряет ребенка? И какой опасности она подвергнет саму себя? Кроме того, как и в первый раз, ее ужасно тошнило, так что она не могла выполнять даже самые элементарные действия. И тогда она написала доктору Элоэссеру, которому доверяла больше других докторов:
Что, по Вашему мнению, опаснее: прервать беременность или вынашивать ребенка? Вы знаете мою историю: два года назад у меня, на третьем месяце случился выкидыш. Сейчас идет второй месяц; думаю, должно быть проще. Я все равно не понимаю, почему доктор Пратт советует мне родить ребенка. Меня пугает, что младенец может унаследовать мои болезни. К тому же вряд ли мне хватит сил, чтобы перенести беременность… Я боюсь за свое здоровье.