В мастерской Диего толпилось около тридцати человек. Это Фриде пришло в голову пригласить всех друзей. Стоял сентябрь — своего рода экватор между их с Диего днями рождения. Оба супруга наконец поправились, насколько это вообще было возможно, и Фриде захотелось праздника. В городе о ее приемах слагали легенды. Обычно гости собирались после полудня на пару часов, обедали вместе и расходились. Но сегодня Фрида пригласила гостей на вечер. Весь день они с Мирандой занимались подготовкой праздника. Большой стол сервировали фаянсовой посудой из Оахаки и цветами, о которых Фрида позаботилась заблаговременно. В центре стола стояло огромное блюдо с черным моле, которое она приготовила по оахакскому рецепту. Вокруг теснились мисочки с рисом, запеченной курятиной и картофелем, в зеленой сальсе, приготовленные Мирандой. Служанка как раз расставляла между мисочек тарелки со сладкими лепешками пан дульсе в анисовом сиропе. Фрида видела, как Кристина ходит вокруг стола, проверяя, все ли на месте. Какая удача, что они с сестрой снова обрели друг друга! Фрида улыбнулась. За это время у Кристины появился мужчина, адвокат. Он был женат, но заботился о ней и детях. Он даже снял им квартиру, которую и сама Фрида иногда использовала как любовное гнездышко.
Хозяйка еще раз обвела взглядом присутствующих. С большинством гостей она дружила. Художников в Мехико было немного, все они знали друг друга и постоянно встречались. Еще здесь был Мануэль Альварес Браво — фотограф, который сделал их свадебную фотографию; он, как всегда, пришел с камерой. Его жена Лола привела с собой красивую блондинку, очевидно подругу. Пришла и актриса Мария Феликс. Фрида взглянула на ее стройную фигуру и на мгновение закрыла глаза. Она видела Марию и без платья: однажды они провели вдвоем ночь, полную нежности. После возвращения к Диего Фрида не пренебрегала правом на мимолетные романы — как с мужчинами, так и с женщинами. Две супружеские пары были ей не знакомы: судя по одежде, это были американцы. Вокруг Диего вились дамочки в кричащих коктейльных платьях и строили ему глазки.
«О, Диего, любовь всей моей жизни, — мысленно обратилась к мужу Фрида. — Я давно смирилась с тем, что тебе необходимо восхищение других женщин. Может быть, это действительно важно, когда до старости осталось всего ничего. Иногда мне хочется бросить тебя, и все же я не в силах расстаться с тобой навсегда. Рана из-за вашего романа с Кристиной до сих пор не зажила. Я простила сестру, но не тебя. Не знаю, как назвать наши нынешние отношения: это не война, но и не мир. Скорее, своеобразное перемирие. Ну что же, пусть так». Она вздохнула, потом подняла подбородок повыше и, натянув на лицо сияющую улыбку, продолжила прерванный спуск.
А между тем американцы топтались перед картинами Диего — вероятно, решали, стоит ли раскошеливаться на полотна, которые так понравились их женам. Фрида фыркнула, но знала: уже через минуту она будет мило щебетать с обоими коллекционерами. Ей было важно, чтобы эти гринго купили картины Диего, — тогда чета Ривера сможет оплатить кое-какие счета.
Ее взгляд продолжал выискивать в толпе знакомые лица, и вдруг у Фриды перехватило дыхание: она заметила женщину с темными волосами длиной до линии подбородка. Неужели Тина? Но, приглядевшись внимательнее, она поняла, что это не Тина Модотти, а актриса Долорес дель Рио, которая была похожа на давнюю подругу Фриды. С Долорес Фрида тоже приятельствовала, но по-прежнему скучала по Тине. Ту выслали из Мексики вскоре после убийства Антонио Мельи из-за покушения на тогдашнего президента Паскуаля Ортиса Рубио, к чему она имела какое-то отношение. Фрида слышала, что Модотти уехала в Москву, где ее завербовала сталинская спецслужба. Теперь Тина вроде была в Испании, сражалась за республику, как и Анита.
Фрида хотела бы снова увидеть давнюю подругу, которой она стольким была обязана, но, возможно, Тина даже не стала бы с ней разговаривать, поскольку Диего присоединился к троцкистам. Троцкий был для Сталина хуже дьявола. Фрида покачала головой. Как Тина может работать на сталинскую банду убийц?
Пока она медленно спускалась по лестнице, ее юбки шелестели, а великое множество украшений и маленькие колокольчики на одежде наполняли воздух мелодичным звоном. За всем этим шумом никто не замечал, что художница прихрамывает. Фрида уже давно прибегала к этой уловке и даже добилась определенного мастерства. Первой появление хозяйки заметила Долорес и указала на нее Марии. Постепенно разговоры смолкли, и все взгляды обратились на нее.