«Как ацтекское божество», — донесся чей-то шепот.
Американцы тоже не сводили глаз с художницы. В их глазах она выглядела восхитительно и экстравагантно, как и подобает настоящей королеве. Даже две женщины, стоявшие рядом с Риверой, отвернулись от него. Диего послал ей божественную улыбку. «Ты Мексика, ты моя жизнь, моя любовь», — произнес он одними губами.
— Фрида, ну наконец-то ты пришла! — воскликнула Долорес и захлопала. Остальные последовали ее примеру. Фрида склонила голову и засмеялась. Все сомнения, которые терзали ее минуту назад, вся печаль и беспокойство о здоровье растворились в этом искреннем смехе. И пока внимание присутствующих принадлежало только ей, она, медленно спускаясь по лестнице, смотрела только на Диего. Это был момент, полный волшебства. «Он любит меня, как и я люблю его», — пронеслось в голове. Легкой улыбкой Фрида дала понять это Диего, который по-прежнему не сводил с нее глаз.
— Давайте праздновать! — весело закричала она. — Да здравствует жизнь! Viva la vida!
К ней подошла Долорес, ведя за собой незнакомого мужчину.
— Это Фрида Кало, — сказала дель Рио. — А это Джон…
— Джон Миллер, — представился мужчина и протянул ей руку. — Я из «Сан-Франциско кроникл». Хотелось бы задать вам несколько вопросов.
— Мне, не моему мужу? — спросила Фрида с кокетливым блеском в глазах.
— Вам. Вы, наверное, уже не помните, но однажды я уже упоминал вас в статье. Вы тогда были с Диего Риверой в Сан-Франциско, и я написал, что жена Диего — очень привлекательная темноглазая женщина, которая и сама не чужда искусства. Если позволите, с тех пор вы стали еще прекраснее. — Он отвесил легкий поклон.
— Это вы говорите как журналист?
Миллер улыбнулся.
— Нет. Как журналист я сказал бы, что вы вот-вот выиграете у мужа первенство за сердца наших читателей. Можно взглянуть на ваши последние работы?
Фрида оглянулась. Вокруг толпились люди, все хотели с ней поздороваться.
— Сейчас не самый подходящий момент. Приходите завтра вечером. Но сначала, пожалуйста, останьтесь и отужинайте с нами. Вы танцуете?
Весь вечер Фрида была на высоте, плясала и пела. Жаль, что среди гостей не было Кончи Мишель — ее голос, исполненный чувственности и силы, никого не оставил бы равнодушным. Фрида еле-еле выпроводила американцев: те не хотели уходить и не сводили с нее влюбленных глаз. В итоге женам пришлось вмешаться и увести их чуть ли не силой. Когда Фрида вернулась в студию Диего, к ней подошла Кристина:
— Наконец-то они ушли. Уверена, теперь твое гостеприимство будут расхваливать на всех углах. Только ты умеешь говорить с десятью людьми одновременно, да так, чтобы каждый остался в полной уверенности, что ты говорила именно с ним. За тебя! — Она подняла бокал и чокнулась с Фридой. — А теперь пойдем потанцуем.
На следующее утро у Фриды сильно разболелась голова. В ушах у нее звучали слова доктора Элоэссера. «Вам не стоит злоупотреблять алкоголем, у вас не та конституция», — часто повторял он озабоченным голосом.
Фрида и сама замечала, что после неумеренных возлияний ей становилось хуже. Но прошлым вечером у нее было превосходное настроение, и она наслаждалась комплиментами гостей. Каждый из американцев приобрел по картине, а Диего быстро дал понять их рыхлым женам, что не интересуется ими. Он попросту бросил американок и весь вечер танцевал с Фридой.
— Ох, милый доктор, — прошептала она. — Если простите мне вчерашние безумства, обещаю: впредь не выпью больше ни капли, даже на собственных похоронах.
Она взглянула на противоположную сторону кровати, где спал Диего. Он весь вечер смотрел только на нее, а когда гости разошлись, пришел к ней в спальню и любил жену с прежней нежностью и страстью. Фрида ласково взъерошила пальцами шевелюру Риверы. Воспоминания о пылкой ночи придали ей сил. И все же, отправляясь на кухню выпить крепкого кофе, она едва держалась на ногах.
Фрида еще сидела за кухонным столом, когда появилась Миранда с телеграммой. Фрида вздрогнула: телеграммы обычно не предвещали ничего хорошего.
Послание пришло от Аниты Бреннер из Нью-Йорка, где та снова жила. Подруга писала, что Льву Троцкому с женой крайне необходимо подыскать убежище в другой стране, потому что норвежцы больше не желают терпеть их у себя. Троцкий опасался за свою жизнь, и Анита просила Диего помочь ему. В конце концов, несколько месяцев назад Ривера вступил в Четвертый, троцкистский интернационал. Фрида на этот шаг не решилась.