Они часто ездили в окрестности Куэрнаваки, где один из сторонников Троцкого отдал в его распоряжение загородный дом. Фрида с открытым ртом наблюдала, как Лев садится на лошадь и скачет куда глаза глядят, словно дикарь. Это была другая его сторона, о которой она ничего не знала. Этот русский и впрямь был полон сюрпризов. Когда телохранители Льва, проклиная все на свете, бросились вдогонку за своим подопечным, Фрвда громко расхохоталась. Диего тоже сел на лошадь и присоединился к группе всадников. Фрида, которой не разрешали ездить верхом из-за больной спины, осталась с Натальей на террасе дома. Жена Троцкого нравилась Фриде, хотя оказалась ее противоположностью во всем. Наталья была значительно старше, и жизнь серьезно ее потрепала. Фрида же в свои тридцать находилась в зените красоты. Художница в ярких нарядах и украшениях напоминала разноцветную птицу, тогда как Наталья предпочитала серые костюмы и казалась невзрачной. Фриду переполняла жажда жизни, Наталья выглядела задумчивой и вечно встревоженной. Всем, включая Льва Троцкого и Диего, различия между двумя женщинами были очевидны.
Через пару часов мужчины вернулись, потные и разгоряченные. Фрида раньше не видела Льва таким: он был похож на всадника вакеро и выглядел невероятно мужественно. «Держись от него подальше, иначе выйдет очень скверно», — говорила себе Фрида.
Когда они в сумерках сидели за столом, она вдруг почувствовала, как ладонь Троцкого коснулась ее колена. На губах у Фриды заиграл проблеск улыбки. Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза Льву. В тот же вечер Лев прокрался в ее спальню, и Фрида впустила его.
В последующие недели Троцкий писал ей страстные любовные письма, пряча их между страницами книг, которые передавал Фриде на глазах у всех с невинным выражением лица.
Этот умный мужчина с маленькой козлиной бородкой заставлял ее сердце биться чаще; она не могла перестать тайно видеться с ним, хоть и чувствовала вину перед Натальей. Она подозревала, что жена Льва догадывается об их связи, но не хочет разрушать брак.
— Так нельзя, — возмущалась Элла Вулф. — Троцкий — революционер с политической миссией. Ты же делаешь из него влюбленного дурака. — Устроившись на диване рядом с Фридой, коммунистка читала подруге нотации. — Боже мой, да он старше Диего!
— Я знаю, — вздохнула Фрида. — Я ему говорила, что нам следует остановиться. Не ради него, ради Натальи. Мне стыдно обманывать ее. Кроме того, я боюсь, что Диего узнает. — Она вытащила из кармана толстое письмо: — Это он написал мне.
— Троцкий?
Фрида кивнула.
Элла пробежала глазами страницы.
— Он пишет как семнадцатилетний мальчишка. — А потом прыснула: — Фрида, что ты сделала с этим человеком? Оставь его в покое, пока не случилась катастрофа. — Элла посерьезнела и пристально посмотрела на подругу: — Не думаю, что ты действительно любишь его. Тебе просто льстит, что такой великий человек от тебя без ума. Я бы еще поняла, если бы ты хотела заставить Диего ревновать.
— Да никогда в жизни! — вырвалось у Фриды. — Значит, нет причин продолжать эти отношения.
— Ты права. Но я нарисую Льву картину.
— Порви с ним ради меня. С этого момента вы друзья, не более.
— И это говорит мне женщина, которая принесла мне самую красивую помаду в мире?
Фрида выкрутила красный цилиндрик из латунного тюбика и доведенными до автоматизма движениями обвела губы, после чего чмокнула Эллу в щеку.
Глава 22
Диего, друг мой.
Диего, мать моя.
Диего, отец мой.
Диего, сын мой.
Диего, я сама.
Диего, целая вселенная.
Фрида призадумалась. Карандаш, которым она выводила эти строки, завис в воздухе. «Почему я называю его моим Диего? — размышляла она. — Никогда он не был только моим и никогда не будет. Диего принадлежит только себе. — Она перелистала дневник и еще раз перечитала написанное. — Я так люблю его, что не могу просто наблюдать за его жизнью: я хочу быть ее частью. Хотя иногда я поддаюсь искушениям, мое отношение к Диего не меняется. Я скучаю по нему, даже когда он в соседнем крыле дома. И я люблю писать о нем, писать ему… — Она легонько постучала карандашом по кончику носа, словно подгоняя застрявшую на полпути мысль. — Почему я до сих пор не написала его одиночный портрет? Потому что Диего был слишком близко ко мне. Или потому что раньше я не видела всех граней его личности. Но теперь я попробую».