— Вы правы, — признала она. — Запишите это на мой счет.
Она тут же вернулась к картине и больше не обращала внимания на директора. Вскоре пришел Ник. Он хотел позвать ее прошвырнуться по барам.
— Не могу. Я должна работать, — отрезала она, протирая кисточку тряпкой, прежде чем замешивать новый цвет.
К концу работы колени у нее тряслись, а спина болела как проклятая. Фрида не открыла Нику всей правды: если бы она отправилась с ним в бар, то вообще не смогла бы рисовать: спина и ноги просто не выдержали бы нагрузки.
Она наблюдалась у нескольких врачей, хоть и посещала их с большой опаской. Ей очень помог Дэвид Гласкер, муж Аниты Бреннер. Он тщательно осмотрел ее и подробно изучил историю болезни. Он также проконсультировался с коллегами — неврологами, остеопатами и дерматологами. Были сделаны новые рентгеновские снимки, которые показали, что позвоночник продолжает деформироваться. Но, к большому разочарованию Фриды, никто не знал, как справиться с ее болью.
— Коллега предлагает большую операцию, — сказал ей однажды Дэвид. — Мы выровняем позвоночник и вставим имплантат, чтобы поддерживать его…
— Нет! — вскрикнула Фрида. — Я боюсь.
— Врать не буду, риск есть.
— Лучше вылечите язвы на руках. Тогда я смогу наконец снять эти чертовы перчатки.
Дэвид прижигал язвы электричеством и смазывал специальными мазями, чтобы ранки не появлялись снова. И вскоре они действительно исчезли. Зато под левой стопой образовалось уплотнение, которое мешало ходить.
— Неужели это никогда не прекратится? — спросила Фрида, снова оказавшись на приеме у Дэвида.
Тот отвел взгляд, не зная, как ответить.
— Давай говори уже, — подбодрила его Фрида. — Я смогу вынести правду.
— Надо сделать анализ на сифилис, — ответил он, все еще не смея взглянуть ей в глаза.
— Сифилис?
Эта новость испугала Фриду. А вдруг он есть и у Диего? А вдруг она заразила Ника или Жюльена?
— Просто сдай анализ. Это займет минуту.
Когда результаты оказались отрицательными, у Фриды будто гора с плеч свалилась.
Ее приободрила новость, что Бретон не забыл о своем предложении устроить ей выставку в Париже. Он сообщил, что уже нашел галерею. Выставка должна была состояться в феврале, самое позднее в марте. «Приезжайте в Париж прямо из Нью-Йорка», — писал он.
Фрида колебалась. А как же Диего? Ей придется оставить мужа одного еще на какое-то время. А она уже скучала по нему!
Но Диего написал ей длинное письмо, в котором настаивал на поездке в Париж. Он заклинал ее не глупить и не упустить уникальный шанс выставиться в Париже. В самом Париже! Надо брать от жизни все, что она предлагает.
В конце года Фрида села на корабль, который взял курс на Шербур.
Глава 24
Фриде понадобилась пара дней, чтобы привыкнуть к тишине и одиночеству во время десятидневного трансатлантического путешествия. Больше никаких вечеров в компании друзей, никаких журналистов и никаких интервью. Но вскоре она начала наслаждаться свободным временем. Из каюты она выходила только на обед. Начало января не располагало к прогулкам по палубе, к тому же у Фриды болели ноги.
Дни напролет она проводила в каюте, курила свой любимый «Честерфилд», много размышляла и много спала: в Европе ей понадобятся силы. Она не представляла, как добраться до Парижа, и не говорила по-французски, зато прекрасно понимала, что подготовить выставку с Бретоном будет сложнее, чем с Жюльеном. Лежа одна в большой кровати, Фрида скучала по Нику и его страсти. Не проходило и дня, чтобы она не вспоминала о нем. Она представляла себе его прекрасное лицо, плечо, на которое опиралась, потому что так ей было удобнее стоять и ходить. Когда Кристина прислала сестре мексиканскую газету, где сообщалось об очередном романе Диего, она разрыдалась прямо при Нике, а он целовал ее в заплаканные глаза и даже сумел рассмешить, сказав, что не представляет, как в газетах назвали бы их отношения. На пирсе перед расставанием Фрида обняла и поцеловала его.
— Я вернусь к тебе, — пообещала она.
В дверь постучали: стюард доставил телеграмму от Диего. В ней было всего несколько фраз: «Люблю тебя. Покори Париж! А потом возвращайся ко мне» Фрида произнесла эти слова вслух, и слезы хлынули у нее из глаз. Она обещала Нику вернуться. А как же с Диего? При одной мысли о расставании с мужем сердце сжималось от боли. Диего спас ее, когда она была сломлена и разбита, он вернул ей целостность. Диего — это имя любви. Диего и был любовью, ее любовью. Как она могла допустить мысль, что у нее хватит сил причинить ему боль и жить без него? А Ник? Он тоже был нужен ей точнее, ее романтической натуре. С ним она раскрывалась как женщина. Так же поначалу было и с Диего, пока он не связался с Кристиной. Теперь она любила Диего по-другому, более зрело. Но ее страсть все еще принадлежала Нику.