- Еще одно поколение начало детей рожать, - бормотал старик, пока Кирилл занимался его скафандром. - Эти дети еще меньше будет похожими на людей, еще дальше будут от нас, еще хуже будут нас понимать... Неужели дочь Надежды этого не понимала, когда решила завести ребенка? Неужели сама Надежда не понимала, когда рожала своих детей? Вся эта программа переселения под воду была уничтожением человечества, я с самого начала это говорил...
"Интересно, чего же ты тогда с самого начала стал в этой программе участвовать?" - как обычно, мысленно возразил своему подопечному Кирилл. Охранник сильно подозревал, что если бы сорок пять лет назад, когда появились первые люди-амфибии, Симеонов тоже смог пройти перестройку организма, он не ругал бы теперь младшие поколения, а преспокойно плавал бы на теплом мелководье, наслаждаясь спокойной жизнью на пенсии. Но ему не повезло, его организм оказался слишком слабым для таких глобальных преобразований, и он был вынужден до конца жизни прятаться под куполом, лишь изредка выбираясь из него в громоздком скафандре. Что, конечно, не способствовало улучшению его характера.
После того, как шлем профессора встал на свое место и его ворчание стихло, Кирилл облегченно вздохнул. Общаться языком жестов Симеонов не любил, так что до прибытия на поверхность от его бурчания можно будет отдохнуть. Скрипнула дверь, и охранник, оглянувшись в ее сторону, обрадовался еще больше: в кабинет профессора вошел его напарник со своей младшей сестрой. Как же здорово, что она оказалась дома и согласилась подменить сегодня Надежду!
"Профессор, это моя сестра Валерия. Она учится на медицинскую сестру", - знаками представил Людвиг девушку. Та, заметно смущаясь, поздоровалась, и Симеонов в ответ резко взмахнул рукой, после чего показал пальцем в потолок.
"Не будем терять время, - тоже знаками сказал Кирилл, улыбаясь сестре своего друга. - У нас очень много работы".
Девушка с энтузиазмом закивала головой, а старый ученый, не оглядываясь на своих помощников, заковылял к дверям лифта. Людвиг и Кирилл поспешили догнать его и пошли справа и слева от своего подопечного, готовые в любой момент поддержать его, если он надумает падать. К счастью, этого не случилось, и вскоре все четверо уже поднимались в тесной лифтовой кабине в самую верхнюю часть купола, слегка возвышавшуюся над поверхностью моря.
Моторная лодка раскачивалась на волнах. Глаза слепили миллионы солнечных бликов на поверхности моря, но Валерия не могла оторвать от них взгляда. Как же необычно выглядели волны снаружи! Словно вечно подвижный "потолок" подводного мира, которым было так приятно любоваться в солнечные дни, теперь вывернули наизнанку.
Людвиг завел мотор, и развернул лодку в сторону четырех торчащих из воды высоких "коробок" - небоскребов, в которых когда-то жили их прадеды и прабабки, не умевшие дышать под водой, вынужденные каждый день специально пить пресную воду и никогда не бывавшие на дне морей и океанов. Валерия не раз пыталась представить себе постоянную жизнь на воздухе, но фантазия отказывала ей, и порой девушка, как в детстве, думала, что все, что рассказывали им в школе на уроках истории - это выдумка, сказка. Но теперь рядом с ней сидел один из последних людей, заставших жизнь на суше, и они плыли в дом, где другие люди почти век назад вели именно такую жизнь. То, что казалось фантастикой, с каждым метром, которые лодка пролетала над волнами, становилось все более реальным.
Симеонов взял лежащую на дне лодки фляжку с водой и сделал пару глотков. Валерия бросила на него любопытный взгляд. В детстве, когда ее в первый раз привели под купол, она долго упрашивала родителей, чтобы ей дали попробовать очищенную от всех солей воду, не веря их словам о том, что в ней "нет ничего особенного". В конце концов, ей позволили сделать один глоток самой редкой и самой ценной в мире жидкости, и разочарованная девочка едва не разревелась: пресная вода и правда оказалась абсолютно безвкусной. С тех пор Валерия немного жалела людей, не приспособленных к жизни под водой, которым нужно было постоянно пить воду, да еще и не обычную соленую, а очищенную.
"Как дела у Оксаны, Людвиг?" - знаками спросил Кирилл своего напарника.
Тот в ответ скорчил кислую физиономию, а потом покосился на сестру и покачал головой, давая понять, что не хочет обсуждать эту тему.
"Тебе бы стоило поговорить с ней, - продолжил его друг, словно не замечая этого. - Может быть, она сама этого хочет, сама ждет, что ты первый ей признаешься".
Людвиг снова оглянулся на Валерию - девушка не сводила взгляда с приближающихся небоскребов и, казалось, не видела больше ничего вокруг. Старый профессор снял шлем и с явным удовольствием вдыхал соленый морской воздух - до разговоров своих охранников ему, как всегда, не было никакого дела.
"Если бы это было так, она бы дала мне понять, что я ей нравлюсь, - быстро ответил Людвиг. - Намекнула бы как-нибудь, девушки это умеют. А она меня вообще в упор не видит".
"Может, она просто очень робкая, застенчивая? - возразил Кирилл. - Боится, что даже намек - это нескромно. Хочешь, я с ней поговорю?"
"Даже не думай!"
- Слушайте, молодые люди, - внезапно подал голос их пожилой пассажир, - мы ведь не под водой сейчас! Неужели нельзя общаться нормально, словами? Вы скоро совсем говорить разучитесь, и русский язык забудете! А следующее поколение, наверное, вообще не будет говорить, их и учить-то уже некому будет.
Напарники обменялись тоскливыми взглядами.
- Конечно, профессор, - ответил вслух Людвиг и с ехидной улыбкой повернулся к своему другу. - Расскажи, Кир, как твой роман продвигается. Давно что-то о нем не слышно...
Это явно была месть за разговор об Оксане, девушке, работавшей в столовой центрального купола, в которую Людвиг был тайно влюблен и к которой боялся даже приблизиться. Кирилл незаметно от пассажиров показал ему кулак - жест, который был входу и у сухопутных людей до переселения человечества под воду.