РЭН НЕ ОБРАЩАЛ внимания на их крики. Ему нужно было привести их к Левиафану, и пришлось сделать это при помощи чисто физической силы, поскольку другого выхода не было. Они не отбивались, вне зависимости от того, какие удары он наносил, поскольку он был — или когда-то был — их вождем. Но они и не подчинялись.
То, что последовало дальше, в некотором роде было гомерическим. Куча серебристых тел барахталась и кричала в холодной, черной воде, мощные удары отправляли их вниз один за другим против их воли — все это было сущим кошмаром. Рэн сцеплялся с молодыми и сильными, в конце концов, побеждал их и швырял в бездну. Он толкал возражающих вбок и вниз. Расталкивал старых. Выхватывал вопящих детей из рук матерей и бросал вниз, отправляя следом и самих матерей.
К этому времени уже начали падать звезды, издалека, из открытой воды. То и дело они находили цели, иногда попадая в какого-нибудь мечущегося беглеца, которого Рэн сам толкнул навстречу смерти. Он не мог ничего с этим поделать, он не думал об этом. Ничто не имело значения, кроме того, что нужно привести клан к Левиафану и принять то, что последует за этим.
Высоко над головой Рэн слышал стихающие, нечеловеческие вопли Дагона и животные крики тех, кто в бешеном ужасе рвался наверх, не образуя ни одной мысли разумом, который уже перестал быть разумом человека.
Рэн не обращал на них внимания. Возможно, они сумеют проплыть мимо Разрушителей, хотя таких будет немного. Сейчас это было уже неважно. Те, кто так бездумно убегал, уже никогда больше не станут людьми, даже если прорвутся к сомнительной свободе верхних слоев моря. Они оставили все человеческое позади, тут, в глубинах, рядом с Рэном и испуганными остатками племени людей. Если для человечества еще оставалось какое-то будущее, оно ждет их внизу.
Рэн изо всех сил толкал свой народ вниз, к воротам и Левиафану.
Съежившийся клан — единственное, что осталось от Человечества, теперь, дрожа и скуля, висел перед стражем врат. Пробившись через толпу, Рэн испустил мощную, охватившую все племя мысль, с помощью которой он попытался успокоить их, как только мог, а затем встал перед огромным глазом в живой скале.
И на этот раз кит увидел Рэна, увидел и услышал.
Потому что, когда раскрывшаяся мысль Рэна разошлась во все стороны, она коснулась не только человеческих разумов. Мыслящее сознание коснулось другого мыслящего сознания, и, одной частью безмятежного, величественного разума, Левиафан посмотрел в лицо и сознание человека. Другой стороной и дальним полем зрения, он продолжал взирать на то, что не мог представить ни один человек, ни сейчас, ни когда-то давно.
Дождь сверкающих звезд уже падал на клан, пока последний вождь Человечества стоял лицом к лицу со стражем врат, ведущих в колыбель мира. В течение невероятно долгой секунды ничего не происходило.
Затем с бесконечным величием кит шевельнулся. Как живая гора, он двинулся вперед, а потревоженная вода рванулась назад мощными потоками, когда существо открыло проход.
Медленно, медленно в каменных стенах, которые охранял Левиафан, появился проем. Врата, ведущие в далекие глубины, где могло теперь спрятаться Человечество.
Левиафан неторопливо поднимался, а под него, в убежище глубочайшей колыбели планеты, один за другим бросались представители маленького клана трясущихся людей. Рэн замкнул цепь.
Кит был летающей крепостью над ними. Рэн, наконец-то, смог глубоко вздохнуть, зная, что его долг выполнен, а ответственность снята. Он сохранил свой народ людьми. Он не провалил миссию, инстинкт, который привел его сюда, оказался мудрее, чем рассудок, в конце концов, это ведь был не животный инстинкт. Дверь открылась, и круг замкнулся, но не настал конец Человечества. То, что происходило дальше, было за гранью понимания Рэна, но он знал, что не подвел свой род.
Теперь он навсегда освободился от ноши наследия.
Рэн наклонил голову и опустил плечи, согнувшись под могучей крепостью-китом, пока заводил последних людей в темноту.
КОГДА ВСЕ ПЛЕМЯ прошло вниз, Левиафан тяжеловесно развернулся в воде, рассматривая дождь звезд, которые Разрушители все еще выплескивали в ущелье, где прятались последние люди.
Звезды впивались в гигантский лоб, из которого поднимались и пульсировали на протяжении бесконечных тысячелетий «Мысли бездны». Этот кит был тут еще до возникновения Человечества. Терпеливо плывя по вечности, Левиафан ждал своего часа. На континентах рождались и умирали завоеватели, но три четверти мира покрывала вода, и кит мог ждать сколько угодно.
Теперь конфликт, наконец, переместился вниз, в мир Левиафана.