Тут лес вдруг круто накренился и начал вращаться. Пораженный Лессинг полетел, кружась, в темноту, все дальше и дальше... Лес Клариссы остался где-то далеко позади. Кларисса осталась в объятиях бога.
Когда вращение остановилось, он снова сидел в автомобиле, а слева по шоссе с шумом проносились машины. Очевидно, он остановился где-то у дороги, автомобиль стоял во втором ряду рядом с обочиной, двигатель мягко урчал. Лессинг потряс головой.
— Я дойду сама, — с какой-то легкостью в голосе сказала Кларисса. — Нет, не беспокойся. Ты все равно не найдешь здесь место для парковки, а я так устала. Хороший был вечер, любимый. Позвони мне утром, только не рано.
Лессинг мог лишь сидеть и моргать. Взгляд ее черных глаз, ее улыбка были просто ослепительными, но неотступный туман не позволял как следует разглядеть ее лицо. И только теперь он понял, что они стоят там, откуда начали свой безумный путь, возле дома Клариссы.
— Доброй ночи, — повторила Кларисса, и дверь захлопнулась позади нее.
После последних слов Лессинга в кабинете наступила тишина. Дайк сидел молча и ждал, не отрывая глаз с лица Лессинга, и тень его чуть шевелилась на столе из-за покачивающейся лампы.
— Ну, и?.. — сказал Лессинг через секунду почти что с вызовом.
Дайк слегка улыбнулся и поерзал на стуле.
— И что? — эхом отозвался он.
— Что вы думаете?
— Я вообще ничего не думаю, — покачал головой Дайк. — Для этого еще не пришло время... Ведь история здесь не заканчивается. Не заканчивается, не так ли?
— Нет, — задумчиво протянул Лессинг. — Не совсем. Мы встретились еще раз.
— Только раз? — глаза Дайка прояснились. — Должно быть, именно тогда вы и утратили память. Это самое интересное из всего. Продолжайте, что было дальше?
Лессинг прикрыл глаза. И заговорил, медленно, словно припоминая по кусочкам каждый фрагмент того, что рассказывал.
— На следующее утро меня разбудил телефон, — сказал он. — Это была Кларисса. Как только я услышал ее голос, то понял, что настало время уладить все раз и навсегда... если я только решусь. Если мне разрешат. Но я не думал... Он... вряд ли он позволил бы мне рассказать ей все, но я знал, что должен попытаться. По телефону голос Клариссы казался расстроенным. Она не сказала, почему. Она только хотела, чтобы я приехал как можно быстрее.
Она стояла у раскрытой двери, когда Лессинг вышел из лифта, стояла на фоне зеркал, в которых не было ни малейшего движения. Она выглядела свежей и прекрасной, и Лессинг поразился этому, как поразился после пробуждения, что от чрезмерного опьянения прошлой ночи не осталось ни малейших следов. Но выглядела Кларисса встревоженной, ее глаза буквально ослепили его черным светом, а на лице не было привычной безмятежности. Лессинг обрадовался этому. Значит, она все же просыпалась от долгого-долгого сна.
— Где твоя тетя? — первым делом спросил Лессинг, войдя следом за ней в квартиру.
Кларисса рассеянно огляделась.
— Наверное, где-то тут... — сказала она. — Это неважно, Джим, лучше скажи мне... мы сделали что-то не так вчера вечером? Ты помнишь, что было? Все помнишь?
— Ну, я... Наверное, помню, — протянул он, медля с ответом, все еще не готовый, несмотря на свое решение, ринуться с головой в эти глубокие воды.
— Так что там произошло? Почему это так беспокоит меня? Почему я не могу вспомнить?..
Ее глаза с тревогой впились ему в лицо. Лессинг взял ее руки. Они были холодными и слегка дрожали.
— Иди сюда, — сказал он. — Сядь. В чем дело, любимая? Что случилось? Все было в порядке. Мы немного выпили и покатались на машине, разве ты не помнишь? Затем я привез тебя сюда, пожелал спокойной ночи, и ты ушла.
— Это не все, — с какой-то убежденностью сказала Кларисса. — Мы с чем-то боролись. Неправильно было бороться... я никогда не делала так прежде. И даже не знала, что это что-то существует, пока не стала бороться с ним вчера вечером. Но теперь я знаю. Что это такое, Джим?
Лессинг серьезно посмотрел на нее, чувствуя, как в душе поднимается волнение. Возможно, что-то из того, что делали они прошлой ночью, все же сыграло свою роль. Возможно, хватка Его ослабела, когда они попытались разрушить привычный для Клариссы образ жизни.
Но сейчас нельзя было медлить. Именно теперь, в этот момент, когда Его путы ослабли, настал момент нанести удар и порвать их, если он только сумеет. Завтра Кларисса, возможно, снова вернется в прежнее состояние, которое не допустит этого. Он должен все рассказать ей немедленно... сейчас же, чтобы они вместе сбросили сжимающие ее мягкие оковы.