Когда Энтони пробирался со своим саквояжем сквозь толпу на вокзале в Риме, он почувствовал чьюто руку на плече и услышал голос Робина:
- Молодец! Никак не думал, что вы сдержите свое обещание. А здорово, видно, устали.
- Не особенно. Только чувствую, что ужасно грязный. Мне нужно умыться и переодеться, и тогда все будет в порядке.
- Пойдемте. Я нашел для вас комнату наверху, около Испанской Лестницы. А я живу внизу, на Виа Дуэ Мачелли.
Робин быстро провел Тони мимо обступивших их сю всех сторон и предлагавших комнаты комиссионеров. Они уселись в фиакр.
- Послушайте! - воскликнул Тони. - Что это за громадные развалины?
- Бани Диоклетиана. Они когда-то занимали всю площадь. Тут есть церковь, построенная Микеланджело, и музей, где собран всякий хлам, относящийся к греко-романским временам. Вам это, наверное, все очень понравится.
- А что это за фонтан? - Тони указал на высокие белые струи, падавшие на бронзовые фигуры обнаженных женщин.
- О, это современное произведение. Забавная штука, говорят, какая-то здешняя пуританская клика запротестовала, когда его поставили, и скульптору пришлось кое-что изменить. Но я сомневаюсь, чтобы наши уважаемые члены муниципалитета разрешили поставить его даже и в таком виде.
- Нет, конечно, - сказал Тони, оглядываясь на фигуры, которые как будто сладострастно изгибались под струями воды. - Но это красивее всего, что я видел в этом роде в Париже. Вода, во всяком случае, великолепна.
- Это еще что! Все акведуки кончаются огромными фонтанами. Фонтан Моисея, фонтаны папы Павла III, - один возле Япикула, другой огромный фонтан Треви, два фонтана перед собором святого Петра и множество маленьких. Еще есть очень красивый фонтан с фигурами юношей и с черепахами в гетто, затонувшая лодка работы Бернини у подножия Испанской Лестницы и круглый римский бассейн перед виллой Медичи. Рим - город чудесной воды, колоколов, архитектуры и прекрасного вина. Мы очень хорошо сделали, что приехали сюда.
- Здесь всегда такая солнечная погода?
- Нет, что вы! В сентябре была страшная жара, потом в октябре и в начале ноября стояла приятная погода, хотя были грозы. Но еще Дня два тому назад не переставая лил дождь. Природа смилостивилась для вас. Впрочем, не очень-то обольщайтесь этим солнцем, - по вечерам и рано утром бывает холодно.
- Это я заметил во Флоренции. Смотрите-ка, вот опять фонтан!
- Это Тритон, а там, напротив, дворец Барберини. Это барокко. Но он мне нравится.
- А что за обелиск впереди?
- Египетский, привезен каким-то императором, не помню каким. Он как раз на вершине Испанской Лестницы. Вы будете жить совсем рядом, за углом на Виа Грегориана.
Наконец Энтони очутился у себя, в большой комнате с высоким потолком, расписанным амурами с гирляндами из роз, и с полуобнаженной красавицей в центре, из пупка которой самым неподобающим образом свешивалась электрическая лампа без абажура. В комнате было два высоких окна, из которых открывался вид на черепичные крыши, купола и небо; стояла громадная кровать, массивный круглый стол на витой ножке, потертые золоченые стулья, сосновый умывальник с дешевым зеркалом над ним и висело несколько масляных картин с видами Рима.
Странное сочетание.
- Так, - сказал Тони. - Большая комната. Дорого стоит?
- Пятьдесят лир в месяц, - сказал Робин оправдывающимся тоном. - Ужасно дорогие комнаты в Риме, и трудно найти. Была одна за сорок лир, но очень маленькая и без всякого вида - я решил, что лучше вам заплатить лишних десять лир, но чувствовать себя уютно.
- Да, очень хорошо. Вы очень добры, что подыскали для меня комнату терпеть не могу искать.
Энтони стал умываться и переодеваться, а Робин не умолкая болтал.
- Любопытный город Рим, и нам повезло, что мы видим его сейчас - вряд ли он еще долго сохранит свой древний дух. Если вы начнете осматривать все старинные церкви, галереи и дворцы, дела вам будет по горло. Я уже бросил это занятие, - в сущности, я не большой поклонник старого искусства.
- Cosa bella mortal passa, ma non d'arte [Все прекрасное смертно, кроме искусства (итал.)], - важно изрек Тони, цитируя фразу, выученную наизусть в поезде.
- Как? - сказал Робин. - Ради бога не становитесь эстетом, Тони. Здесь интересна сама жизнь.
Рим - это большая деревня, начиненная старыми дворцами и храмами, как пирожное миндалем. Он до сих пор огорожен стеной и почти не выходит за ее пределы. Строятся кое-какие новые кварталы, но предместий здесь меньше, чем в любом другом большом городе. Конечно, благодаря малярийным комарам. Отойди на милю за Порт Сан-Панкрацио, и уже не встретишь ни души. Кажется, можно попасть коркой хлеба в купол святого Петра, а кругом тишина, ни звука не слышно, только пчелы жужжат да стрекочут кузнечики. Рим - это ведь оплот католичества, а священники все-таки ходят переодетыми, и антиклерикализм здесь куда сильнее, чем в Париже. Тут два монарха, а стало быть, и двойной состав дипломатов.
Я никогда не представлял себе, что в мире так много дипломатии. Ватикан не разговаривает с Квириналом, а король и его семья - католики. Старая аристократия до сих пор ездит в каретах, и у них великолепные лошади. Каждый день часов около четырех на Пинчио катаются в экипажах, и вы там увидите самые роскошные коляски с прекрасными лошадьми и тут же допотопные фаэтоны с пеньковой упряжью.
Швейцарская гвардия до сих пор носит мундиры по эскизам Микеланджело, а последователи тех, кто так "мягко" осудил Галилея, имеют первоклассные обсерватории. Машине британского посла преграждают путь двуколки, в которых развозят вино. Недавно здесь построили огромное здание суда, и, говорят, койкто здорово поживился на этом деле; мошенничества вокруг этого было не меньше, чем вокруг одного из грязных скандалов в Филадельфии. Римская знать владеет громадными поместьями и баснословным богатством, а трущобы на берегу Тибра просто ужасны, особенно в Трастевере. Однако люди кажутся счастливыми, и народ здесь добрый, хотя немножко грубоватый. Когда мы говорим о римлянах, то имеем в виду римлян Тита Ливия, а когда здешние жители говорят о римлянах, они имеют в виду самих себя, - у них до сих пор вытиснено S. P. Q. R.[Senatus populusque Romanus - сенат и народ римский (лат.)] на газовых фонарях, и имеется три сената - кардиналы, члены муниципалитета и сенаторы. Мне говорили, что они следуют скорее традициям Катилины, чем Катона [Катилина (ок. 108 - 62 гг. до н. э.) - римский претор, составивший в 66 - 63 гг. заговор с целью захватить власть. Заговор был раскрыт Цицероном. Кат он Старший (234 - 149 гг. до н. э.) римский писатель и консул, поборник староримских взглядов]. Вчера вечером я был в погребке недалеко от королевского дворца и туда вошел какой-то человек с барсуком, которого он только что убил в Кампанье. Вообразите себе человека, застрелившего барсука в Гайдпарке и принесшего его в какой-нибудь бар около Букингемского дворца. Я вам говорю, Рим удивительный город. Готовы? Отлично, идем.
Они прошли мимо чудесной, в стиле барокко, Испанской Лестницы с цветочными киосками у подножия и неожиданно наткнулись на трех слепых музыкантов, игравших примитивную, монотонную, но довольно трогательную мелодию на скрипке и двух гитарах. Робин дал монету старшему, их импресарио.
- Я всегда даю им что-нибудь, - сказал он. - Из братского чувства, должно быть. Я ведь сам живу щедротами других. Музыканты говорят, что их импресарио очень плохо обращается с ними, но уйти от него они не могут. Вот древнеримский бассейн, - не правда ли, как великолепны эти каменные дубы?
Они прошли через какие-то ворота и вышли на проспект, по левую сторону которого тянулись сады с апельсиновыми деревьями и цветущими мимозами.
Спустившись по небольшому склону, они очутились на пустынной площадке, усыпанной гравием, где было много скамеек, деревьев и бюстов из каррарского мрамора.
- Это все герои итальянского Возрождения, - ответил Робин на вопрос Тони. - Но кому до них дело?
Я здесь чувствую себя скорее приверженцем папы, чем Гарибальди.
- А разве папская власть была когда-нибудь социалистической? - с невинной усмешкой спросил Тони.
- Во всяком случае, она была не хуже всякой другой - она не донимала народ.