III
Мысль о путешествии в оазисы Туниса принадлежала Уотертону. Он провел часть войны в Египте и Палестине и с тех пор всегда мечтал вернуться туда. Он не мог позволить себе путешествие ни в Египет, ни в Палестину. Ему была отвратительна самая мысль об организованном путешествии — все эти по всем правилам устроенные туристские курятники; зато он разыскал все, что было известно о Тунисе, и сделал ценное и интересное открытие, что во многих местах есть (рекламируемые) очень дорогие отели для американцев и англичан и дешевые (не рекламируемые) для французов. С помощью этих сведений и точных французских расписаний Уотертон выработал бюджет на три недели, благоразумно прикинув еще двадцать пять процентов на всякие «случайности и непредвиденности». Так как курс франка был тогда очень благоприятен для фунта, то это вышло замечательно дешево. Единственная трудность заключалась в том, что для двух-трех интересных мест приходилось нанимать автомобили, но Тони согласился оплачивать их сам, считая, что зато во всем остальном они будут соблюдать строгую экономию.
День их отъезда был установлен легко. В течение этой зимы в Лондоне давался ряд концертов для струнных и деревянных инструментов, и Тони хотел их все прослушать. Поэтому было решено ехать на другой день после последнего концерта этого цикла. Тони вернулся с концерта в очень счастливом настроении. Ему особенно понравилось трио Гайдна, изысканный септет Моцарта для струнных и деревянных и необычайная вещица Генделя для струнного оркестра, такая утонченная и поэтическая и совершенно непохожая на декламаторские оратории этого композитора. Весь вечер был как бы особенно приятными проводами перед путешествием, которое Тони предвкушал столько недель. Он сожалел только, что Маргарет отказалась сопровождать его, и боялся, как бы оазисы не оказались уже европеизированными и не были пущены в эксплуатацию. Но его сожаление умерялось сознанием, что Маргарет очень не понравилось бы все путешествие, а страх — надеждой, что хоть что-нибудь от туземной жизни еще сохранилось.
Тони тихо вошел, открыв дверь своим ключом, и на цыпочках, чтобы не разбудить Маргарет, прошел к себе в комнату; он намеревался повидать жену утром и сговориться с нею, где и когда они встретятся по его возвращении. Небольшой чемодан и рюкзак, очень портативные, что, таким образом, давало возможность не зависеть от носильщиков, лежали упакованные в ногах кровати. Тони добавил одну-две забытые вещи и, так как в чемодане оставалось место, положил туда легкий летний костюм — далеко на юге, может быть, будет жарко. Напевая тихонько несколько музыкальных фраз из вещи Генделя, оставшихся в его памяти, он прошел через комнату к книжным полкам и, стоя спиною к двери, раздумывал, какие бы книги ему взять с собой и вообще стоит ли брать какие-нибудь. Это всегда бывает трудно решить… Он вздрогнул и быстро обернулся, услышав резкий голос Маргарет:
— Тони!
— Ты испугала меня, — сказал он. — Я не слышал, как ты вошла. Надеюсь, я не шумел и не разбудил тебя?
Маргарет не ответила на его вопрос. Она, очевидно, встала с постели, накинув только халат и позабыв надеть туфли. Она была бледна, а в глазах у нее было какое-то странное напряженное выражение.
— Тони, — воскликнула она снова, и в голосе ее прозвучала подавленная ненависть, заставившая Тони содрогнуться, — кто эта женщина? Я требую, чтобы ты сказал.
— Какая женщина? — спросил Тони в естественном замешательстве и перешел через комнату, чтобы зажечь газ в камине, он не хотел, чтобы Маргарет простудилась. — Разве есть хоть одна женщина, которую знаю я и которой бы ты не знала?
— Не старайся отвертеться! Я говорю о женщине, для свидания с которой ты всегда ездишь за границу. Кто она?
Тони вздохнул и провел несколько раз рукой по волосам, что всегда было у него признаком досады.
— Если я торжественно заявлю, что такой женщины нет, и что если я уезжаю, то либо один, либо с кем-нибудь вроде Уотертона, ты мне тогда поверишь?
— Нет! Потому что ты не сказал бы правды. Почему ты всегда уезжаешь вот так, если не для того, чтобы встретить кого-нибудь тайком? Ничего, я все равно рано или поздно узнаю! Но если ты не скажешь мне ее имени, то, может быть, назовешь мне имя той женщины, с которой ты жил недели две тому назад в отеле «Резиденси». Мне это может понадобиться, если я решу разводиться с тобой.