II
…дым рассеялся, и он увидел снаряжение и шлем солдата, находившегося впереди, и еще другие шлемы и штыки. Траншея была глубока, но он не удивился тому, что видит все происходившее наверху. Впереди была линия заградительного огня, разрывались снаряды и стлалась огромная пелена дыма. Он так устал, что не обратил внимания, как бесшумна битва. Никто не сделал ни единого замечания, когда они проходили мимо беззвучной батареи в полном действии, — вспышка, откат, полуголые люди, работавшие как безумные, — и ни звука. Ужасно тяжело было двигаться по траншее. Он покрылся потом от усилий. Странно, он не шел, а медленно, медленно скользил. По-видимому, они опаздывали, а ему нужно было прибыть туда раньше. Сознание, что он опаздывает, нестерпимо терзало его, но, несмотря на все свои усилия, он не мог скользить быстрее.
Вот он очутился за окопом, и притом совершенно один. Впереди, но уже гораздо ближе, был беззвучный заградительный огонь и ряды шедших в атаку людей. Метрах в двухстах от себя он увидел офицера, стоявшего с ординарцем. В одну секунду скользнув к нему, он резко спросил: «Где мой батальон?» Офицер повернул голову, и он сразу увидел, что человек этот уже давно мертв. То был просто скелет в изодранном мундире. И тут он заметил, что никто из шедших в атаку людей не двигался — двигались лишь бесшумно вспыхивавшие снаряды и дым. С нарастающей тревогой он быстро скользнул к пулеметной команде, лежавшей вокруг пулемета Льюиса, и дотронулся до плеча одного из солдат. Оно рассыпалось от его прикосновения, и они все взглянули на него, обратив к нему черепа вместо лиц. Это было старое поле битвы; должно быть, он заблудился. Надо было во что бы то ни стало найти землянку штаба.
С неимоверной быстротой он скользнул через проволоку и воронки от снарядов в траншею и сразу же нашел землянку. Снова его ноги налились страшной свинцовой тяжестью, и от усилий при медленном спуске он вспотел. В помещении было совершенно пусто и пахло затхлой штукатуркой. Света не было, но он все отчетливо видел. Он заметил арку в стене и понял, что она ведет в длинную галерею. Он застонал, замотав головой из стороны в сторону, так тяжко было влачиться, скользя по этой огромной штольне. Лишь вокруг него было светло, и он видел шероховатые сырые стены, но впереди и позади все было объято тьмой. Тревога сменилась ужасом от сознания, что он заблудился глубоко под землей в полном одиночестве. Он поборол это чувство и продолжал с трудом скользить.
Галерея примыкала к колоссальной пещере. Своды терялись в темноте, а по обеим сторонам шли ряды черных колонн, как в миланском соборе, с огромными тенями позади них. Пол был белый и блестящий и тянулся далеко в пространство. Силы его растаяли от отчаяния при мысли об огромном предстоявшем ему пути, но даже при крайнем напряжении сил он не мог скользить быстрее. Он заметил, что белый пол был сделан из бесконечных рядов мраморных плиток с надписями на них, и понял, что это — собор в память войны, где они все были похоронены. Его охватил ужас: он был один в этом колоссальном подземном соборе с миллионами мертвецов. Он почувствовал, как пот струится у него по лбу и по спине.
Недели сменялись неделями, а он все продолжал двигаться, надрываясь от усилий, и ряды призрачных колонн медленно проходили с обеих сторон, а блестящий пол все тянулся вперед, в бесконечность. Вдруг, с быстрым нарастанием ужаса, он увидел две неясные фигуры, прятавшиеся справа за колонной. Он слишком быстро миновал их и не успел даже разглядеть, но знал, что они преследуют его. Бежать, бежать, лишь бы спастись! Он снова застонал от страшного усилия и с почти безумной тратой сил стал скользить все быстрее и быстрее, колонны бежали мимо, а плиты мелькали так стремительно, что он уже не мог разобрать ни имен, ни дат. Но по охватившей его дрожи он понял, что те нагоняют его.
Внезапно пол закончился широкой дубовой лестницей в два пролета и с площадкой. Он почему-то знал, что она ведет в притворы Вестминстерского аббатства и что там он будет в безопасности. Но целую вечность длилось его восхождение на каждую ступеньку, и как быстро они его нагоняли! Он громко зарыдал от мучительной усталости и страха. Если они поймают его, произойдет что-то невообразимо ужасное. Он не мог шевельнуть ногой и только скользил, ощущая свинцовую тяжесть и двигаясь все медленнее и медленнее, несмотря на отчаянные усилия.