— Выключите, пожалуйста, верхний свет, — попросила Маргарет. — Он режет мне глаза.
Маленькая, покрытая абажуром лампа у кровати оставляла большую часть комнаты в полумраке, и накалившийся асбест бросал мягкий отблеск на шелковое платье Маргарет. Тони налил воды в жестянку над печкой, чтобы воздух оставался свежим и неспертым. Затем он сел против Маргарет, рассеянно глядя на нее и думая о том, верно ли, что можно быть одновременно влюбленным в двух женщин. Он вздрогнул, услышав голос Маргарет:
— Почему вы так смотрите на меня, Тони?
Это показалось ему таким глупым вопросом, и сердце у него упало при мысли о том, как часто они с Маргарет проводят время в бесполезном словопрении, в отвратительной, так сказать, предсемейной пикировке. С Катой он мог часами болтать о всякой чепухе, казавшейся им обоим ужасно важной, и никогда не испытывал при этом подобного ощущения неполноты и неудовлетворенности. При разговоре же с Маргарет почти всегда бывал этот раздражающий враждебный тон. И все же, даже сейчас, когда она сидит тут, по-видимому ненавидя его за молчаливое безразличие к ее вопросам, как она хороша, как она мучительно привлекательна! Почему она не хочет оставить несчастного в покое, чтобы он мог в одиночестве бороться во мраке своей души со всякими принципами и силами?
— Отчего вы не отвечаете? — прервал его внутренний монолог разгневанный голос Маргарет. — Разве вам нечего сказать?
— Что я могу сказать? — вяло спросил Тони. — Простите, если вам неприятен был мой взгляд. Я в этом неповинен. Если хотите знать, я думал о том, как вы прекрасны в этом мягком освещении!
— Не пытайтесь мне льстить! — резко возразила она. — И не воображайте, что можете меня обмануть. Я знаю, о чем вы думали.
— Неужели?
— Да, знаю! Вы думали, как было бы приятно, если бы тут вместо меня сидела эта австриячка.
Это довольно правильно передавало действительные мысли Тони, поэтому он смутился. Он ведь и на самом деле проводил сравнение — не в пользу Маргарет — между ней и Катой.
— Вы читаете чужие мысли, — сказал он насмешливо. — Но я думал о том, что вы прекрасны, и сожалел, что мы так часто раздражаем друг друга. Мне хотелось бы, чтобы мы были друзьями.
— Люди, которые были любовниками, не могут быть друзьями. Они либо продолжают быть любовниками, либо становятся врагами. Вы…
— Я с этим не согласен, — прервал Тони. — Не сомневаюсь, что обычно это бывает так, но мне кажется, что этого не должно быть. Неужели люди, наделенные лучшими инстинктами, не могут побороть эти условные понятия любви и ненависти? Ведь это же только условность! Ради дорогих воспоминаний, ради старой привязанности им следовало бы научиться оставаться нежными друзьями, раз они перестают быть возлюбленными.
— Нежными друзьями, — презрительно повторила Маргарет. — Итак, вам хочется, чтобы я была у вас под рукой в качестве нежного друга, когда вам хочется немного заняться любовью, и подальше от вас, когда у вас есть на примете нечто получше или, в особенности, кто-нибудь получше?
— Вы дали определение идеальной любовницы, — сказал, смеясь, Тони. — Но я не понимаю, почему бы мужчине и женщине, прошедшим через половую близость, не питать нежности друг к другу вместо горечи.