— Нет, лишь с тех пор, как вернулся.
— Ах, так вы — участник войны? — Это было сказано участливо-покровительственным, почти снисходительным тоном, задевшим Тони. — В общем, история чрезвычайно поганая. Жаль, что нас в нее втянули, но иного исхода не было! Мы все должны стремиться к тому, чтобы она не повторилась.
Тон был такой разумный и симпатичный, что Тони уже готов был порицать себя за испытанное им неприязненное чувство. Но как изменился прежний бунтарь Крэнг! Тони надеялся, что его лицо не обнаруживает слишком большого удивления.
— Теперь поговорим о вашем паспорте, — сказал Крэнг, извлекая документ. — Здесь требуется еще одна подпись и ваш адрес. Сотрудники паспортного отдела пытались снестись с вами, но лорд Фредерик не знал вашего адреса. Кстати, с ним вы давно познакомились?
— До войны — у Скропа, — сказал Тони рассеянно, глядя на документ. — А почему вы спрашиваете?
— Да ведь он — мой личный друг, — ответил Крэнг с покровительственной ноткой в голосе, — а я вас не встречал у него в доме. Здесь почему-то отсутствует подпись Скропа, — добавил он.
— Это было за несколько дней до его смерти.
— Ну так вот что, мой милый, достаньте подпись второго поручителя для вашего ходатайства. Годится и ваш банкир. Нетрудно будет получить разрешение для Франции, Италии и Швейцарии. Но Австрия, конечно, представляет затруднение. И затем потребуются визы. Разумеется, правительству нежелательно, чтобы наши подданные шатались по бывшим неприятельским странам, да и те едва ли особенно жаждут теперь нашего посещения! Не можете ли указать какие-либо веские основания для вашей поездки?
— Только спешные личные дела, — сказал Тони, вспоминая штабную канцелярию и ходатайства об отпуске. Он отнюдь не собирался осведомлять Крэнга о своих действительных мотивах.
— Это довольно неопределенно, но все же посмотрим, что нам удастся сделать. Может быть, пройдет несколько времени. Для вас это существенно?
— Чем скорее разрешат, тем лучше. Но я так этого ждал, что, пожалуй, могу еще немного подождать.
В голосе Тони невольно прозвучала горечь — склоняться к ногам Крэнга в качестве просителя — это было уж слишком!
— Старайтесь не быть чересчур нетерпеливым, — сказал Крэнг довольно добродушным тоном, но все еще с тем покровительственным оттенком, который коробил Тони. — Вы, конечно, понимаете, что правительству приходится выполнять свои функции, а оно может это делать лишь путем всяких постановлений, которым надлежит повиноваться. Я готов с вами согласиться, что они далеки от совершенства, но мы переживаем сейчас период больших трудностей и непорядков и как частные лица вынуждены мириться с неудобствами и проволочками ради общего блага.
— В самом деле? — сказал Тони. — Но ведь все это уже длится порядочно, не правда ли? И мне непонятно, чем затрагивает интересы Великобритании или прочих высоких договаривающихся сторон моя поездка в Вену.
Он подумал, есть ли у Каты паспорт, и если нет, то как его получить для нее.
Крэнг рассмеялся.
— Разумеется, в такой форме это звучит нелепо. Но правительственные распоряжения приходится базировать на общих принципах, а исполнительная власть может пользоваться своими полномочиями лишь в известных пределах. Кроме того, Австрия находится в состоянии политического брожения, а также и экономического упадка…
Разговор перешел в длительную дискуссию об Австрийской империи, причем Крэнг защищал раздел ее, тогда как Тони доказывал, что австрийская культура была прекрасной и обусловливалась своеобразной федерацией государств, входящих в состав империи, а также утверждал, что самоопределение — только одно из средств для того, чтобы делать каждого в отдельности несчастным во имя общего счастья.
Но вот Крэнг переменил тему разговора и сказал:
— Вероятно, мое нынешнее положение вас удивляет?
— Как естественный результат ваших способностей — нет, — вежливо сказал Тони, — но, признаюсь, мне любопытно знать, путем какой эволюции вы превратились из революционера в высокоуважаемого сановника. Вы на меня не в претензии за эти слова?
— Нисколько, нисколько, мой дорогой, — сказал Крэнг с нарочитым добродушием, хотя Тони заметил в его глазах нечто, напоминавшее прежние вспышки. — У меня бы возник совершенно такой же вопрос, будь я на вашем месте. Но не думайте, что изменились мои убеждения. Отнюдь нет. Изменился лишь метод.
— Понимаю, — ответил Тони, хотя в действительности он по-прежнему недоумевал.