1
До поезда в Славгород оставалось еще много времени, и Владимир Рокотов решил позвонить Чугарину. Виделись давно: месяцев шесть назад. Игорь приезжал по своим журналистским делам на Славгородщину. Вместе с работником обкома партии проехали несколько районов, где в перспективе должны были закладываться новые разработки, и однажды вечером ввалился в кабинет к Владимиру насквозь промерзший, веселый. Тогда они несколько часов посидели и поговорили, Рокотов расспрашивал Чугарина о Лиде — Игорь смеялся и махал рукой:
— Слушай, я по-прежнему по утрам сам жарю себе яичницу. В конце концов у меня все чаще и чаще появляется мысль, что пятнадцать лет назад я совершенно напрасно женился на твоей сестре… Теперь она месяцами пропадает где-то севернее Байкала, уточняет трассу новой железной дороги, которую скоро должны начать там строить… Дочь у моих родителей… Ты знаешь, я случайно обнаружил, что она закончила уже седьмой класс… В один прекрасный момент я узнаю, что она вышла замуж…
Сам Чугарин делил свое время между поездками в Латинскую Америку и Дальним Востоком, между заседаниями в Комитете защиты мира и работой в агентстве. Как-то проговорился, что есть мыслишка по части докторской диссертации, но дело это, дескать, нескорое и поэтому с рекламой можно подождать. Вообще зять достался Рокотову не из очень удобных. Бывали моменты, когда схватывались с ним по самым больным проблемам, как говорят, не на жизнь, а на смерть. Случалось, что расходились по разным комнатам, хлопнув дверью. И все же было в Игоре что-то такое, что нравилось Рокотову. То с фотокорреспондентом он месяцами вышагивал по джунглям Мозамбика, сопровождая отряд партизан, идущий на задание, то неделями бывал под бомбежкой во Вьетнаме, его репортажи обходили всю прессу страны. Недавно вот был в Чили и беседовал с президентом Альенде.
Телефон Чугарина Рокотов с трудом отыскал в записной книжке. Набрал. Короткие гудки. Выждал еще, минуту, повертел диск. Снова гудки. Походил по номеру, постоял у окна. Отцветал май, и Москва была захлестнута морем буйной зелени, и от этого особенно яркими казались краски неба, воды. У подъезда гостиницы дежурили красные автобусы «Интуриста», стыла очередь на остановке такси — машины подходили одна за другой, но людей прибавлялась еще больше.
Только с четвертой попытки телефон ответил нетерпеливым голосом Игоря. Рокотов не успел сообщить, что находится в Москве, как Чугарин заорал в трубку:
— Слушай… Ты себе не представляешь, как ты кстати… Где ты? В «России»? Номер?.. Так… А теперь слушай… Я сейчас за тобой приеду, и мы сразу ко мне… Я тебя познакомлю с такими людьми…
Он бросил трубку, не дослушав Рокотова.
Машина пришла через пятнадцать минут. Чугарин выскочил на тротуар, облапил Владимира:
— Давай садись… Некогда…
— Живешь-то как? — спросил Рокотов.
— Все так же… Лида в Сибири… Иногда, когда ей удается добраться до райцентра, звонит…
— Слушай, Игорь, куда ты меня везешь?..
— Сейчас мы заскочим за двумя товарищами и ко мне домой… Отличные люди. Ты увидишь.
Машина остановилась у гостиницы «Интурист». Игорь выскочил, почти бегом кинулся в подъезд. Вернулся через две-три минуты.
— Они приедут прямо ко мне… Двинулись…
Рокотов разглядывал его тугой упрямый затылок.
Роскошную шевелюру Чугарина уже тронула седина. Издали это не было заметно, но вблизи явственно просматривались белые нити.
— Лихо живешь, — сказал Рокотов. — Уже сорок стукнуло, а ты еще рысцой бегаешь…
— По-всякому бывает, Володя… Ну, а твой комбинат?
— Уже не мой…
— Сняли?
— Почти. Избрали первым секретарем райкома.
Игорь повернулся всем телом к нему:
— Поздравляю… Растешь… А куда же Логунова?
— Начальником областной кинофикации.
— Жаль… А не думаешь ли ты, что это работа Дорошина?
— Не думаю… Хотя, в какой-то степени, не исключаю и его воздействия на события.
— Это что ж выходит? С рудника ты прямо в первые секретари райкома? Да… Впрочем, ты ведь был у Дорошина секретарем парткома… Года четыре, пожалуй? Потом пошел начальником рудника. Все правильно… Партком в комбинате был на правах райкома. Прошу прощения, недоучел твоего предыдущего опыта.
Рокотов глядел в его желтые, со смешинкой глаза и пытался понять: обычная ли это насмешка Чугарина или же все сказано всерьез.
— А хочешь, и тебе скажу, милый родственник, а? Чугарин достал сигарету, сунул ее в рот. — Вот так, напрямик, по-простому? Если бы я знал, как решается вопрос, я бы постарался вмешаться… на стороне Логунова. Это, конечно, ущемило бы твои планы, но Логунов был на месте… Я в этом глубоко убежден.