Сколько было этих «потом»: встреч и общения, общих мероприятий с друзьями, но Элен вспомнился именно тот вечер и те глаза, которыми Шон смотрел на нее впервые. Тогда она утонула в них окончательно и бесповоротно, только сейчас она это осознала, идя ко дну с морским змеем. И к чему только нужны эти сейчас уже ненужные воспоминание?
– Все воспоминания, что таятся в закоулках нашего разума, абсолютно все, важны для нас. Даже, если порой на поверхность проступают незначительные и, казалось бы, пустые памятные события и моменты, даже они нужны нам, ибо все ненужное никогда не привяжется и не застрянет сорным мусором в таком совершенном сосуде разума, как мозг. Уж поверь, дитя, но он так продуман Создателем и так устроен, что любая мельчайшая частица, прикоснувшаяся к нему, мгновенно становится его частью, либо уничтожается навсегда за ненадобностью, как стирается след на песке водой. Это настолько гениально и настолько просто, что попросту незаметно. – Проник голос змея в ее голову.
– Ваши слова, они напомнили об одном человеке из моего мира. – Ответила мысленно она.
– Вот, как. Возможно, мы оба знаем этого человека? Довелось мне однажды встретить одну девушку из твоего мира, очень непростую и интересную. Она из числа малочисленной касты, а именно, из наблюдателей.
– Кто такие наблюдатели? Я впервые о таких слышу.
– Есть две избранные касты среди людей вашего мира: вершители и наблюдатели. Ты относишься к первым, а она ко второй. Вершители несут в себе от рождения миссию, у каждого она своя, но, как правило, ответственная и очень яркая по событиям. А вот наблюдатели в противовес вершителям, наоборот, не имеют права встревать в какие-либо события и долг их лишь следить и наблюдать, за что они и получили свое название, но зато они повелевают временем.
– Это как же?
– Они могут в любое время по своему желанию пройти сквозь временные ворота в любой точке планеты в абсолютно любое время истории без последствий для себя. Но за такое всемогущество, конечно, есть и расплата. Эти люди, хоть их и немного, обречены на одинокую жизнь. Они не имеют права создавать семью.
– А если они все же осмелятся это сделать? Что тогда?
– Тогда их родные будут платить за это своеволие.
– Откуда же вам столько известно о наблюдателях и вершителях?
– Как я уже говорил ранее, встретил я в одном путешествии девушку-наблюдателя с улиткой, это ее единственный друг, которого она смогла себе позволить, так как и друзьями не дозволено обзаводиться наблюдателям.
– Как обидно и несправедливо. А как же зовут эту девушку?
– Эту неунывающую оптимистку с живой улиткой на плече зовут Лиза. Презабавная девушка. Большего я о ней не ведаю, мне и этого достаточно.
– Но неужели те высокие слова сказала вам она?
– Она, но она их пересказала. Как я понял, во время своего перехода, она побывала в одном университете, и запомнился ей там один преподаватель. Так вот эта фраза принадлежит ему.
– Кливленд Вайсман… – Прошептала Элен.
– Имени она не называла, но раз эта фраза у тебя ассоциируется с данным именем, то вполне возможно, что это может быть он.
– Эти слова, они очень соответствуют тому, что говорил мой преподаватель математики в университете. Как такое может быть? Неужели мы могли с этой Лизой сидеть в одной аудитории и слушать лекции?
– Нет ничего невозможного. А ты, дитя, не задумывалась, почему именно эти слова, именно этого человека так глубоко засели в твоей душе?
– Не знаю. Но мне становится намного легче, когда я о нем вспоминаю.
– Возможно, что твой учитель и непростой человек, потому, как подобные мысли и слова вытекают из чистого незапятнанного разума.
– На что вы намекаете? Что господин Вайсман не тот, за кого себя выдает?
– Скажи, а есть ли семья у почтенного старца?
– Откуда вы знаете, что он стар? Ах, да, вам же Лиза-наблюдатель рассказала про него. А вы знаете, я только сейчас поняла, что никогда не слышала, чтобы у него была семья и ни с кем его не видела. Но это же ни о чем не говорит?