— То есть по собственной инициативе? Ничего себе! — Она отшвырнула ручку. — Мало того что пытаетесь выудить у меня конфиденциальную информацию, так у вас еще и расследование без санкций! Почему вы никак не оставите меня в покое и не прекратите отнимать у меня время?
— Потому что времени у вас — вагон и маленькая тележка. Или вам не терпится продолжить разборку папочек?
Бэнкс мог поклясться — в ее глазах блеснули слезы. Скверно. Он бы предпочел видеть ее счастливой и довольной. «Да уж, — подумал он. — Какая же ты скотина, обидел такую милую девушку». Но потом решил, что хватит уже угрызаться. Пусть не распускает нюни. Сыщик должен иметь стальные нервы. А если она такая неженка, пусть лучше поймет это побыстрее. Впрочем, Томасина все же не расплакалась. Выходит, она куда сильнее, чем кажется. Бэнкс порадовался и за нее, и за себя.
— Зачем? Чтобы вы смогли еще раз взглянуть на мою задницу? Не думайте, что я не заметила, как вы на меня пялились.
— Задница у вас чрезвычайно симпатичная, — честно сказал Бэнкс.
Томасина так на него глянула, что Бэнкс приготовился к атаке: сейчас она в него что-нибудь швырнет. Например, тяжелое стеклянное пресс-папье, прижимавшее к столу стопку счетов. Но ничего подобного — откинулась на спинку кресла, взъерошила пальцами волосы и расхохоталась.
— Ну вы и тип, — сказала она, — тот еще.
— Раз тот, значит, вы мне поможете?
— Я знаю закон. Он предписывает сотрудничать с полицией только в том случае, если того требует сложившаяся ситуация. Но я не знаю ничего о вашей ситуации.
— Это сложно объяснить, — сказал Бэнкс.
— И все же попытайтесь. Я не тупица и умею слушать.
— Вы слыхали о недавнем происшествии в Иствейле? Там погибли двое мужчины.
— Два гея? Конечно. Типичное убийство с последовавшим за ним суицидом.
— Да, очень на то похоже.
— А вы считаете, что все было не так?
— Нет-нет. Я верю, что Марк Хардкасл избил до смерти Лоуренса Сильберта крикетной битой, а потом повесился. Я просто не верю, что ему в этом никто не помогал. Если это можно назвать помощью.
— Я вся внимание.
Бэнкс стал излагать свою версию, подкрепленную сюжетом «Отелло». Каждый раз, когда ему приходилось ссылаться на козни Яго, он поражался, до чего глупо это все выглядит. Под конец рассказа он обычно и сам себе не верил. Но Томасина не подняла его на смех. Нахмурившись, сцепила пальцы и почти минуту молчала после того, как Бэнкс завершил свое повествование. А минута — это долго.
— Ну? — спросил Бэнкс, не в силах больше ждать. — Что скажете?
— Вы и правда думаете, что все так и было?
— Да, мне кажется, это вполне вероятно.
— И какие есть улики в пользу вашей версии?
— Никаких. — Бэнкс категорически не собирался рассказывать ей о встрече с господином из разведки.
— Мотив?
— Ничего определенного. Пока единственный более-менее приемлемый вариант — профессиональная зависть.
— То есть, по сути, вы опираетесь лишь на то, что Ваймен делал постановку «Отелло», встречался с Хардкаслом в Лондоне за день до его смерти, что у них были определенные разногласия и что они вместе пили пиво в пабе на отшибе, за три километра от города?
— И на то, что у него была флешка с фотографиями Сильберта и неизвестного мужчины. Ни у Хардкасла, ни у Сильберта не обнаружено фотоаппарата, к которому подошла бы такая флешка.
— А у Ваймена он есть?
— Тоже нет. У него «Фуджи».
— Получается, больше у вас никаких фактов нет?
— Нет. Но если взглянуть на все это с иной точки зрения…
— А что, есть и иная?
— Просто, сопоставив все факты, понимаешь, что картинка получается здорово подозрительная. Зачем тащиться за два километра в какой-то занюханный паб, когда в самом Иствейле полно отличных питейных точек? К тому же там, на отшибе, пасутся его собственные ученики, которым всего пятнадцать! Чем он огорчил Хардкасла и как ему удалось того успокоить?
— Но как можно было надеяться, что все эти штучки в духе Яго сработают?
— Вот-вот, Энни тоже меня об этом спрашивала.
— Энни?
— Инспектор Кэббот. Мы вместе работали над этим делом.
— Работали?
— Сейчас дело закрыто. Приказ сверху.
— А почему?
— Не знаю. Нам просто повелели прекратить расследование. Да и вообще, вроде бы я должен сейчас задавать вопросы?
Томасина ослепительно улыбнулась. Ради такой улыбки любой был бы на все готов, лишь бы она не погасла.
— Говорю же, я прирожденный сыщик. За отработку допросов мне всегда ставили пятерки. И за методики слежки и ведения расследования. Но ваша коллега все равно права.